Под влиянием злободневных событий ожили, вписавшись в «теченье века», рассказы бабушки о пугачевском бунте. Лермонтов во что бы то ни стало хочет докопаться до тайной причины, породившей и пугачевский год и новгородский июль. На мой взгляд, прямым ответом на всеобщее недоумение, вызванное слишком долгим терпением поселенцев и кажущейся немотивированностью возмущения, является фрагмент из «Вадима»:

«Люди, когда страдают, обыкновенно покорны, но если им раз удалось сбросить ношу свою, то ягненок превращается в тигра: притесненный делается притеснителем и платит сторицею – и тогда горе побежденным!»

«В себе одном нашел спасенье целому народу» – строки эти занесены в заветную тетрадку уже по возвращении из Середникова в конце 1831 года. Семнадцать «мальчишеских лет» извиняют чрезмерную решительность формулировки, но от власти этой Думы поэт не мог освободиться до конца жизни. Незадолго до смерти, в 1841 году, Лермонтов внес в записную книжку такую притчу: «Сказывается сказка: Еруслан Лазоревич сидел сиднем двадцать лет и спал крепко, но на двадцать первом году проснулся от тяжкого сна, и встал, и пошел... и встретил он тридцать семь королей и семьдесят богатырей, и побил их, и сел над ними царствовать. Такова Россия». А в день смертной дуэли говорил своему секунданту «милому Глебову»: «Я выработал уже план двух романов: одного – из времен смертельного боя двух великих наций, с завязкою в Петербурге, действиями в сердце России и под Парижем и развязкою в Вене и другого – из кавказской жизни, с Тифлисом при Ермолове, его диктатурой и кровавым усмирением Кавказа, Персидской войной и катастрофой, среди которой погиб Грибоедов в Тегеране...»

Думается, есть прямая связь между сказочкой о Еруслане Лазоревиче, планом двух романов и уже знакомыми нам стихами 1831 года.

В том же самом стихотворении («Отрывок») есть, кстати, и такие строки:

Свой замысел пускай я не свершу,

Но он велик, и этого довольно.

Роман, задуманный Лермонтовым – из времени смертельного боя двух великих наций, – написал другой русский гений, Лев Толстой. Он же раньше и точнее других оценил значение того, что успел «свершить» Лермонтов. «У него нет шуточек, – с ударением сказал Толстой, – шуточки не трудно писать, но каждое его слово было словом человека, власть имеющего».

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.