Недавно я прочёл в газете о бригаде навалоотбойщиц Евпраксии Провориной. Женщины - шахтёрки выдали на - гора двести двадцать шесть тонн угля в месяц сверх плана. И я сразу вспомнил невысокую белокурую девушку с мягкими чертами красивого, не очень выразительного, но удивительно спокойного лица.

Евпраксия работала на Бумажном комбинате в Красногорске, в цехе ширпотреба, фальцовщицей. Десять девушек сидели в длинной комнате за высоким столом, уставленным тропическими растениями. Это было удивительно на Северном Урале, но филодендроны, кактусы, пальмы, вьющиеся хвощи, которые взбегали по шнурам к потолку, как облака зелёного дыма, олеандры с белыми душистыми цветами, огромные кусты чайных роз - весь этот цветущий лес увлажнял воздух бумажного цеха, освежал шуршащие, звонкие листы флатовой бумаги. Без растений на бумажном производстве трудно работать. Эта растительная завеса всевозможных оттенков - от матово - голубого до кобальтово - синего цвета - делала цех похожим на ботанический сад, а кругом была тяжёлая, северная зима.

Девушки пели за работой, спокойной и чистой. И мне всегда казалось, что для Евпраксии эта работа является призванием и удовольствием. Тем: более поразило меня известие, что Проворина решила поехать на работу в угольный район.

Секретарь райкома Саламатов, прочитав заявление Провориной, сухо сказал:

- Не поедешь, нечего тебе там делать. Может быть, он жалел её, считая, что подземная, тяжёлая работа придётся не по силам этой невысокой, хрупкой на вид девушке; во всяком случае, он не пожелал отпустить Евпраксию.

Она стояла перед ним, беспомощно опустив руки, не находя возражений. Саламатов, недовольно посмотрев на неё, сказал:

- Какой же из тебя шахтёр выйдет? Ты и обушок не подымешь.

- Подниму! - сердито оказала Евпраксия, покраснев почти по - детски.

Она хотела ещё что - то сказать, но Саламатов отвернулся, сделав вид, что очень занят.

Осенью сорок третьего года я надолго задержался в Кизеле. И здесь, на шахте № 6, я снова встретил Евпраксию Проворину. Она стояла впереди группы из нескольких девушек и женщин, застенчиво улыбаясь.

- Как же вам удалось уехать? - спросил я её.

- По второй мобилизации, - ответила девушка. - Подала заявление в обком партии. Товарищ Саламатов сказал, чтобы написала, если худо будет.

И взмахнула рукой, как бы оборвав эту последнюю ниточку, связывающую её с комбинатом.

Тёмные горы окружали котловину, в которой находилась шахта. Домики шахтёров карабкались по склонам гор, цепляясь друг за друга кривыми заборами. Тёмное, словно закопчённое небо нависало над посёлком, над шахтными зданиями. Евпраксия огляделась. Невесело было вокруг: всё чёрное, задымленное; нет голубой реки, нет красных гор, синих лесов, которые окружали Красногорский комбинат. Ей вдруг захотелось оказаться снова в зелёных, цветущих цехах комбината. И, чтобы утешить себя, она подумала о том, что сама добилась права поехать сюда: здесь она будет ближе к фронту, к войне, на которой потерялись отец и брат, может быть, они погибли, и ей надо завершить все их дела...

Вечером парторг Мяснин пригласил новеньких в клуб. Девушки переоделись в шёлковые платья и пошли на концерт.

Евпраксия села в уголке. Она была полна какого - то тревожного ожидания, как будто здесь, в новой обстановке, она должна найти и новое счастье.

И вдруг мимо неё прошёл этакий парень - солнце, от одного появления которого стало тепло в груди. Парень окинул её взглядом, повёл плечом, улыбнулся и присел рядом. Евпраксия встретила его с каким - то трепетным сердцебиением. Не было ещё случая, чтобы кто - нибудь тронул её душу, а этот только взглянул - и она как бы пригрелась под лучами его тепла и сияния.

- Что - то я вас здесь не встречал, - небрежно сказал парень, - или делегатка какая - нибудь?

- Делегатка, - дрогнувшим голосом ответила Евпраксия и улыбнулась.

- То - то и есть, что на наших чёрненьких непохожи, - улыбнулся и парень.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.