Свет под землей

Евпраксия засмеялась над хитрой поговоркой старика. Он всё время придумывал необычайные слова, ласкательные названия, прозвища для инструмента, для крепёжника, который подали в штрек: надо занять мысли девушек простыми шутками, пока они привыкнут, а там уж ничто не смутит их.

Пришли крепильщики, волоча тяжёлые стойки, остановились около девушек, намереваясь пошутить над ними, но старик сердито отогнал их. Бурильщик, отгрохотав перфораторным молотком, вытащил буры, приготовил шпуры для взрыва; затем пришёл запальщик, протянул провода, заложил патроны аммонита. Старик приказал собрать лопаты, отойти подальше, оберегаясь от взрыва. Глухо громыхнули взрывы. Старик по привычке отсчитал их, сказал:

- Без счёта туда не суйтесь: неравно какой шпур останется невзорванным, помедлит да и рванёт.

Евпраксия увидела кучи взорванного угля, глыбы, повисшие над головой. Старик ловко подкайливал их - они осыпались. Мужчины переносили рештаки; сверху опять пошла врубовка. Евпраксия стала к рештаку и принялась подбрасывать уголь, очищая площадку для врубовой машины. Но когда врубовка подошла, оказалось, что на ней работал уже другой машинист. Он поровнялся с ними, крикнул:

- Эй, Власыч! Привет тебе от Петра Игнашина, пошёл за бюллетенем. Вчера, говорит, погулял лишку - спать захотелось.

Евпраксия оглянулась на старика. Власов стоял отвернувшись, как будто не слышал. Она подошла к нему, спросила:

- А на машине можно научиться работать?

- В нашем деле всё можно, девушка, что нужно...

Болела спина, ныли руки. Она боялась подумать о том, что придётся ещё идти шесть километров по штрекам, прежде чем попадёшь домой. Но Власов поторапливал, и хотя другие девушки всё чаще присаживались отдохнуть, она старалась держаться.

Две недели подряд их звено стояло на последнем месте. Неловко было проходить мимо шахтной доски показателей, стыдно смотреть в глаза Мяснину, мастеру, Власову. Старик ворчал, но упорно продолжал учить молодых шахтёрок. Две девушки ушли из бригады, устроились наверху. Мяснин предложил Евпраксии работать в конторе. Власов, слышавший этот разговор, сказал:

- Иди, иди, девка, на солнышке - то всё потеплее...

Евпраксия косо посмотрела на старика, сказала:

- Тебе бы к Игнашину в пару...

С этого дня старик стал ещё ласковей к ней, показывал, как надо работать лопатой, экономя силы, хвалил, когда после работы она оставалась с машинистом врубовки, пытаясь понять сложное устройство машины, режущей твёрдый уголь, словно масло.

Остывала земля, прилетели снегири, сверкая на холодном солнце своим ярко - красным оперением, возвещая близость снегопада. А бригада по - прежнему не выполняла свой план. Утомлённые шахтёрки молча ложились в постель. Кончились душевные разговоры, с которых началось знакомство девушек между собой.

Пётр Игнашин при встрече насмешливо улыбался, бросал злые реплики про синицу, что хвалилась сине море зажечь. Евпраксия молчала, думала про себя: «Вот так парень - солнце, над слабым силу показывает». Не к такому готовилась она, когда ехала сюда, не к такому привыкла у себя на комбинате. Там была дружная жизнь, дружная работа, там все были за одного, а тут вот этот парень, показавшийся ей вначале таким хорошим... И с чего бы ему злиться на Евпраксию?

Чем больше она думала о комбинате, тем тяжелее казалась работа. Да ведь она не побежит, сама она сюда пошла, никто не заставлял. Нет, тут что - то не то, надо крепко подумать...

Перед ноябрьским праздником Евпраксия созвала подруг в своей комнате - теперь они жили в новом бараке, хотя ещё и не заслужили почёта, как говорил звеньевой Власов. Старик Власов и Мяснин присутствовали на этом собрании. Евпраксия сказала:

- Плохо работаем, друг на дружку оглядываемся. Мужчины нам оставляют незачищенную лаву, выбирают уголёк, где помягче, думают, мы этого не понимаем; рештаки не переносят к концу смены, всю подготовительную работу на нас свалили. Конечно, нам трудно. Но мы тем не менее не побежим, потому что здесь, в шахте, наше кровное дело, мы к нему приставлены и на нём будем. Скажем начальству, пусть нам выделят особую лаву. Будем работать нашей женской бригадой; возьмём только старика Власова, он нам поможет, где сами не поймём...

Старик закивал головой: так, так, так. Мяснин ждал, что скажут другие. Другие закричали: «Верно - то верно, но и одним работать тяжело!...» Голоса разделились.