Сухарь

- То - то! - самодовольно сказал Иван и возвратился к столу.

Вера приоткрыла дверь и, высунув кончик языка, крикнула:

- Трусишка!

Иван ринулся было за ней. С грохотом упала табуретка. Усмехаясь, он снова взялся за кисть. Но потом положил ее и задумался.

Никогда он не предполагал, что Вера Сухарькова, эта серьезнейшая дивчина и суровый секретарь, может позволить себе такую шутку. Что это вообще значит? Как с ней держаться после этого? Было ясно одно: девушка перешагнула какую - то невидимую черточку, стала ближе, проще.

Размышления Ивана прервала сама Вера. Она вошла в комнату с чуточку подкрашенными губами, чего Иван раньше за ней не замечал, и то ли от этого, то ли еще от чего стала необычайно красивой, со своими черными, по - озорному блестящими глазами.

- Молодой человек! Вы долго будете корпеть над бумагами? Может быть, проводите меня?

Ковалев просиял. Он проворно свернул в трубку стенную газету и сунул за шкаф.

- Я готов!

На улице Иван сокрушенно вздохнул:

- А стенгазета так и осталась недоделанной. Но я думаю, вы мне все же зачтете общественную нагрузку.

- Это за что же?

- Как же! Я секретаря провожаю.

Вера рассмеялась, а потом сказала со вздохом:

- Скоро нам, девчатам, придется провожать вас в армию. А эта нагрузка нам зачтется?

- А вы... тоже кого - то будете провожать? - несмело спросил Иван.

Сухарькова заглянула ему в глаза, чуть заметно улыбнулась.

- Мне некого провожать. Честное комсомольское...

Вера молчала. Иван украдкой положил руку на ее толстую пушистую косу. Не без опаски он ждал, что Вера отбросит руку, но девушка словно невзначай прислонилась к нему.

- Знаете, как обидно было слышать, когда меня сухарем назвали, - сказала Вера. - А какой же я сухарь? Просто не могу мимо плохого проходить. Душа не терпит.