- Что ты, мать! Не ввязывайся! Я вот на следующей сойду - сядешь...

И проводница добавляет:

- Это такая компания - лучше подальше! Прошел контролер, проверил билеты. В Лешкиной компании «зайцев», конечно, не было. А то, что у всех ребят лица выражали нетерпеливое, злое ожидание, то, что из лешкиного рукава вывалился бубновый туз, контролер не заметил. Не захотел - и не заметил.

В самом деле, стоит ли придираться? Ребята ведут себя тихо, никого не трогают, семечек не лузгают, не курят... Ведут запрещенную в поездах азартную игру?.. Что с того! Денег-то снаружи не видно. Деньги они передают друг другу в сжатом кулаке. Попробуй, вмешайся...

Но только ушел контролер, происходит нечто необычное. Саша, тот самый парнишка в замусоленной кепке, страшно побледнев, поднимается со своего места, наклоняется к Лешке и говорит свистящим шепотом:

- Ты прохвост, жулик! Ты... как это?.. Ты шулер! Да, да!

Быстрыми шагами, не оглядываясь, он идет к выходу.

- Смотри, Сашка! - несется ему вслед. Парнишка оборачивается, зло в упор глядит на Лешку.

С языка его чуть не срывается отвратительная брань. Но он сдерживается.

- Я тебя нисколько не боюсь!

С этими словами он выходит в тамбур, торопливыми движениями достает сигарету, дрожащими пальцами зажигает спичку, делает несколько глубоких затяжек. Он слышит, как Лешка говорит:

- Не за то мать сына била, что играл, - за то, что отыгрывался!

* * *

Саша сходит на платформе 55-го километра. Поезд ушел, и сразу стало тихо. Качается на ветру фонарь, вырывая из темноты припорошенные снегом еловые лапы. Кругом стоят высокие ели, среди них вьется в сугробах тропинка. До поселка, в котором живет Саша, до того домика, где ждут его сейчас к обеду мать и младшая сестренка, три километра. Сперва надо идти по лесу, потом по широкой.

пустынной дачной улице. Такая прогулка, если идти не торопясь, - отличный отдых. Как же любил он раньше этот тихий час после работы! Как нравилось ему еще прошлой зимой идти, поскрипывая по снегу валенками, перебирая в памяти рабочий свой день, мечтать, строить планы, думать! А в день получки он нес и матери и сестренке маленькие сюрпризы, подарки...

Теперь он ненавидит эту дорогу. Ненавидит именно потому, что остается на ней один и нельзя не думать; приходится, как и раньше, перебирать в памяти события прошедшего дня... Ничего хорошего не было. Лешка говорит: «Сто пятьдесят с прицепом, и мыслей не будет, игра совести прекратится». Но здесь, будто нарочно, даже «забегаловки» нет.

И вот стоит в раздумье молодой токарь большого загорского завода Саша Струнников, бывший стахановец, бывший активист комсомольской организации, бывший читатель библиотеки, бывший... Стоит и похрустывает новой сотенной бумажкой, теребит ее в правом брючном кармане. Это все, что осталось от получки, от трехсот двадцати рублей, которые выдал сегодня кассир. Обрывки мыслей проносятся в его голове. «Ну и проиграл! Кому какое дело? Мои деньги, я их заработал, не мамаша. Как хочу, так и трачу. Что я, не мужчина! Чем я хуже других!» Так он подбадривает себя. Но ему страшно. Он знает, мать не будет ругаться: ведь он кормилец. Покорно пойдет она к соседям и попросит подождать долг до следующей получки. А сестренка только глянет на него жалостливо и отвернется... Тяжело, ох как тяжело идти сегодня домой!

Саша прислушивается, нет ли электрички. Все равно, в какую сторону. Можно поехать в Пушкино и можно вернуться в Загорск. Есть еще сотня, - значит, найдутся и «друзья»...

Мерной походкой идет по перрону милиционер. Смотрит на женщину, дремлющую у кассы; рядом с ней, на скамье, чемодан. Милиционер переводит взгляд на Сашу. Это оценивающий взгляд. «Нет, - решает, наверное, постовой, - рабочий парень, он просто немного подгулял». И все же, на всякий случай, он подходит к женщине, трясет ее за плечо:

- Проснитесь, гражданочка, пока не поздно!

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.