Вскоре я должен получить партийный билет нового образца — с изображением Владимира Ильича Ленина. На его первой страничке, как и в старом билете, будет записано: «Время вступления в партию — июнь 1927 года...» Тогда я был забойщиком, пробивал железнодорожные туннели, достиг квалификации горного мастера. Как активного коммуниста меня выдвинули на партийную работу, избрали секретарем райкома, а еще через десять лет — первым секретарем Черниговского обкома партии...

Летом 1941 года, когда гитлеровская армия двинулась на Украину и возникла угроза оккупации. Центральный Комитет заблаговременно создал параллельно с действующим, легальным, подпольный обком, во главе которого поставил меня. В строжайшей тайне мы заранее готовили к подпольной деятельности партийный и комсомольский актив во всех районах, повсеместно в лесах закладывали базы с вооружением, боеприпасами и продовольствием для будущих партизанских отрядов — Впрочем, обо всем этом подробно повествуется в книге «Подпольный обком действует». Книга эта многократно издавалась в Советском Союзе, во всех без исключения социалистических странах. Ее печатали в лесных условиях партизаны Кореи, во Вьетнаме она выходила с предисловием самого Хо Ши Мина; выпускали книгу и в капиталистических странах: в Италии, Франции, Англии, Аргентине, Японии...

Говорю об этом вот почему. Сейчас через четверть века после первой публикации, я вместе со своим другом-соавтором Евг. Босняцким готовлю к печати новый, обогащенный вариант своих воспоминаний. За прошедшие годы я получил тысячи писем советских и зарубежных читателей. Сотни партизан и подпольщиков напомнили забытые мною интереснейшие эпизоды — боевые и лирические, забавные и в высшей степени драматические. Материал накопился огромный...

Глава «Слово о партбилете», которую я предлагаю вниманию читателей «Смены», начинается рассказом о самой тяжелой, но и самой счастливой поре моей жизни в подполье. В первые дни оккупации Черниговской области я сперва один, а потом со случайными спутниками пробирался через несколько районов по захваченной врагом земле в леса, где начинал свою боевую деятельность областной партизанский отряд и подпольный обком — Тогда же я понял, что означает для каждого из нас партийный билет...

Партбилет не просто документ, а символ принадлежности к организации коммунистов-единомышленников. Это бесценный документ, с которым физически и духовно срастаешься. Его чувствуешь, а его отсутствие тем более чувствуешь: теряешь уверенность в себе, вроде бы ты человек неполноценный.

Может, я один такой? Отсутствие при мне красной книжечки с подписью и печатью — неужели это способно изменить мои убеждения, ослабить меня, убить во мне веру в коммунистические идеи? Конечно же, нет... И все-таки.

Я уже рассказывал, как мы с Иваном Симоненко закопали на примыкающем к дому его матери участке все свои подлинные документы. И в том числе, конечно, партийные билеты. Такова была директива Центрального Комитета: всем, кто уходит а подполье, сдать на хранение в парторганизацию или, если это невозможно, надежно спрятать партбилет. Разумеется, так спрятать, чтобы самому же и найти. Потому как, если фашисты найдут, они твоим документом не преминут воспользоваться в своих целях.

Необходимость заставила партбилет спрятать, и я это сделал. А позднее, как секретарь подпольного обкома, требовал от каждого встреченного мною в тылу врага коммуниста поступить в соответствии с директивой. Строго требовал, хотя по себе знал, как это трудно и горько и как после этого муторно бывает на душе.

Напомню. Расставаясь с Иваном Симоненко, я сперва был один, а встретившись с Днепровским, Плевако и Зубко, договорился действовать совместно. У нас объявились добровольные связные, но ведь и мы не сидели на месте. Передвигаясь с хутора на хутор, из села в село, мы как бы стали связными своих связных, а все вместе являли собой подвижную партийную организацию. Конспирация требовала умной осторожности, постоянной бдительности. Каждому была придумана «легенда» на случай, если мы все вместе или порознь попадем в лапы врага. И уж конечно, я каждому не один раз напоминал директиву ЦК: партбилет спрятать, не носить с собой ни в коем случае.

Зубко и Плевако заверили меня, что давно свои партдокументы оставили в надежных тайниках. Днепровский медлил:

— Да я понимаю, Алексей Федорович, надо. Вот только не найду подходящего случая и места. Это ж дело не простое. Не под печку же совать в хате у Чужбы. И хата и печка в такой страшный год могут исчезнуть с лица земли, правильно я говорю?..

— А ты в огороде закопай. Как мы с Симоненко.

— Да я примерялся. Тут место низкое — речка по весне может разлиться...

— Рой поглубже. Засунь в бутылку...

— Так ведь будут копать под огород, чего доброго, зацепят лопатой. Да и земля, как ее ни утаптывай, к весне осядет. Кроме того, нема ни одной приметы. Зарою — потом сам не отыщу.

Чувствовалось, что его отговорки, хоть в чем-то и основательные, скрывают тревогу и боль: не может человек расстаться с кусочком своей души.

Он вздохнул. Я вздохнул. Потом сунул ему кулак под нос:

— Смотри, Павло, подведешь всех нас под монастырь... Если сегодня же свой партбилет не спрячешь, будешь иметь дело со мной.

Днепровский знал: не в моей привычке бросаться словами. Он раздобыл где-то бутылочку из-под молока для младенцев, свернул трубкой партбилет, засунул внутрь, затянул горлышко резиновой соской, показал мне:

— Так будет хорошо?

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.