Творческая судьба Валерия Золотухина во многом представляется мне парадоксальной. Свыше десятка лет работы в театре и кино, многие и весьма заметные роли, сыгранные Золотухиным, сделали известным имя актера. Однако эффект узнавания, некий внутренний магнетизм, столь свойственные популярным киноактерам, едва сходят они с экранов на городские улицы, вряд ли в полной мере знакомы Золотухину. Взгляд встречного не выделяет этого обычного молодого человека из потока прохожих, киноманы редко атакуют его с просьбой автографа. Однако это уже из области досужих наблюдений. И я решился сделать небольшой шаг в сторону лишь для того, чтобы произнести несколько слов в защиту человеческого призвания, по которому в конце концов выверяем мы прожитые годы.

В актерской биографии Валерия Золотухина, по крайней мере в начале ее, слишком много случайностей. И потому мне не хочется говорить, что сама она случайна.

Сейчас, когда время отодвинуло начало к горизонту памяти, меня так и подмывает стать провидцем, задним числом предсказывать непременные ориентиры счастливого продолжения.

Увы, это всегда проще — оглядываться назад. Говорить о неотвратимости судьбы, во многом уже сложившейся.

А мне видится обшарпанный паровозик, заданностью режиссерского решения ползущий сквозь окраинную зелень приднепровского города Канева, выпавший из времени, а пожалуй, даже наоборот — несущий время в себе, в годах и минутах, в печалях и радостях, как далекое эхо воспоминаний.

И у самого полотна узкоколейки, где белые украинские мазанки, где тянутся к воде длинные жерди колодезных журавлей и плетни увешаны глиняными головами горшков, — у самого полотна экрана, тут же, в фокусе операторского взгляда, могила Аркадия Гайдара, чей оптимизм подарил нам Бумбараша.

До странности длинны порой кратчайшие расстояния к истине.

Молодой человек, актер Валерий Золотухин сыграл в кино Бумбараша, пройдя с ним долгий путь сквозь две страшные войны в сегодняшний день. В былинном, а порой и откровенно сказочном герое притчи Гайдара он сумел безошибочно разглядеть черты современника, черты, которым тесно в строго очерченных рамках таких-то дней, таких-то годов и десятилетий, — современника нашей эпохи, вечно хранящего романтический аромат молодости.

— Живи, Бумбарашка, в светлом коммунистическом обществе, — говорят красноармейцы, отправляя его с фронта домой.

Помните? Или как подбирает он походку, какой войти ему в родное село: ногу волочить пробует, и брести согбенно, и тяжкую усталость на себя напускает. А потом, едва выползли из-за пригорка соломенные крыши хат, бежит к ним навстречу...

Золотухин:

— Каждую роль, каждый образ я пытаюсь оправдать, найти в них себя. Очевидно, этот путь самый естественный. Человеку присуще многообразие качеств, порой полярно противоположных. Кем бы вы ни выросли, в тайниках души всегда будут храниться крупицы невидимых миру слабостей, пороков или же обаятельной доброты. Готовя каждую новую роль, актер промывает свой характер сквозь частое сито золотоискателя, вылавливая эти крупицы, заставляя их сверкать, бросаться в глаза. Точных рецептов на этот счет не существует. Есть лишь мудрые советчики, направляющие поиск: Станиславский. Мейерхольд, Вахтангов.

Новая роль — всегда начало. И принцип продолжения выверяется категориями таланта, мастерства и вкуса.

Впрочем, это разговор об актерской технике, о фундаменте каждого образа, созданного на театральных подмостках или в кино.

Когда меня спрашивают, какие роли я играю в Театре на Таганке, ответ порой озадачивает. Перечислив с десяток названий пьес и имен, я говорю: мой герой — современник. Тут, наверное, я не совсем точен: это не мой герой, а наш герой. Ибо современность — амплуа нашего театра.

Большая драматургия датирована настоящим временем. Ей не дано стареть. В репертуаре Театра на Таганке — Брехт, Шекспир, Мольер, Маяковский, Чернышевский, Горький. Их герои не нуждаются в пластических операциях, потому что каждая эпоха аккумулируется их молодостью.

Я всегда с недоверием отношусь к актерам, сетующим на отсутствие современной драматургии, на то, что никак, мол, не удается сыграть им роль сверстника, человека наших дней: строителя или колхозника, ученого или рабочего. Конечно, перспектива работы над такой ролью нуда как заманчива. Но лишь в том случае, если современность образа не ходульна, не ограничена лишь авторскими ремарками: возраст, профессия, место работы. Едва выйдя на сценическую площадку, на экран, такие герои безнадежно устаревают.

Я бы определил чувство, современности актуальностью мысли.

Не хочу цитировать по памяти — просто перескажу замечание, которое мне кажется очень верным: в душе каждого человека заключен тайный узник. Современный герой — тот, кто может выманить у зрителей этих тайных узников, заставить зал переживать и думать. Десятки актеров сыграли Гамлета, и все они были непохожи друг на друга, хотя шекспировская драматургия не претерпевала изменений. Любой сценический образ, как бы хорошо он ни был написан, наполовину зависит от актера. Гамлет в фильме Козинцева — это и Гамлет и Смоктуновский. В спектакле нашего театра — и Гамлет и Высоцкий. Менее десяти лет отделяют фильм от спектакля, но мне хочется сказать: целых десять лет! — потому что принц Датский сегодняшний так не схож со вчерашним. Мудрость режиссера и актерское умение определяют место образа в масштабах современности.

Для меня работа над каждой новой ролью — поиски путей к созданию образа современника. Я считаю себя молодым актером, и театр, в котором я вырос, тоже молод. Молодость обостренно чувствует пульс времени. Поэтому и говорю, что мой сценический герой — наш современник. И Лопухов в «Что делать», и Грушницкий в «Герое нашего времени», и Находка в «Матери» Горького, и Водонос в «Добром человеке из Сезуана»...

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.