Следы в крутом переулке

– С Галиной? Пока ничего, – ответил прокурор. – Вернее, по этому делу ничего. У ОБХСС свои дела с ней. Видите ли, в нашей истории все в таком состоянии, что даже следить за этой Галиной ни к чему. Но если мы установим, что она помогала Сличко делать какие-то дела в Новоднепровске – установим и сможем это доказать, – то она понесет наказание по суду за укрывательство государственного преступника. Получит то, от чего ускользнула в сорок пятом. Потому что она-то знала, что он тогда бежал.

– Хоть он и преступник, вы разве не должны установить, кто его все-таки убил?

– Должны, должны. Мы же этим и занимаемся, – ответил Привалов. Но сказано это было таким тоном, каким обычно говорят: «Да какая разница?»

Однако прокурор не скрыл от меня своих предположений, тем более что его версия, как ни странно, в чем-то совпадала с моей. Я не сказал ему об этом, ведь, что ни говорите, обе они были построены на зыбком песке поверхностной информации.

– План его мог быть таким, – объяснил прокурор. – Ликвидировав свояченицу, он намеревался сразу же спрятать тело. Может быть, в овраге. В такую ночь, в такой дождь ему бы удалось. Как мы уже установили, он не успел скрыть следы. Не успел даже подушку убрать. Кто-то вошел. И увидел. Началась погоня. Победил тот, другой. Криков, шума никто не слышал. Глухая кирпичная стена, дождь, ветер, темень. До оврага семьдесят метров пустыря. И вечный грохот «Южстали». Кто это был? Мужчина? Женщина? Один? Двое?

Честное слово, в ту минуту я вновь подумал, что прокурор продолжает игру, бессовестным образом все сочиняя. Но он говорил внешне вполне серьезно, и мне ничего другого не оставалось, как участвовать в его игре. А может быть, так и ведутся расследования что в какие-то моменты порой и впрямь напоминают игру? Невеселые это игры.

– Да, вы правы, двое сумели бы справиться с ним, – сдержанно подсказал я, чтобы он ни в коем случае не догадался о мыслях, только что посетивших меня. Прочти он их, и, как знать, не завершилось ли бы на этом мое участие в следствии, чем я уже по-настоящему начинал дорожить.

– Смотря кто это был бы. Он и с двоими вступил бы в борьбу – крепок был здоровьем. И злой волей своей.

– А вы не исключаете, что этим вторым могла быть Галина?

– Чтобы говорить о втором, не помешало бы знать первого, – на этот раз добродушно усмехнулся прокурор. – Не исключено. Если то была она, вряд ли она совершит ошибку, которая выдаст ее. Хитрая женщина. Но этот клубок мы все равно распутаем, хотя пока мы знаем лишь меньшую часть того, что произошло. Вообще же должен вас предупредить, что нас даже никакие сроки не торопят.

– Как это понимать? – не поверил я, потому что до сих пор он сам действовал и меня просил все делать безотлагательно.

– А вы рассудите спокойно, без охотничьего азарта. По-человечески. Этот Сличко получил свое. И у нас есть все основания предположить, что произошел несчастный случай. Не забудьте о его легком опьянении. Иначе говоря, в состоянии опьянения он упал в овраг.

– Вы готовы сделать такой вывод, чтобы не искать, кто его убил? – все еще не верил я.

– Я бы так и поступил. Если б, конечно, имел право. У меня нет доказательств, но вполне возможно, что и моего старшего брата в сорок втором году погубил этот тип. Зато у меня есть доказательства участия этого гада Сличко, – голос Привалова вдруг задрожал, и он теперь смотрел мне прямо в глаза, не моргая, – в других трагедиях. Так что он получил свое, даже если некто совершил над ним самосуд. И тетю Пашу он мог задушить, что бы там ни показывала экспертиза. А что касается девчонки, – голос его мягче не стал, и он по-прежнему смотрел на меня в упор, так смотрел, словно гипнотизировал меня, – она могла отравиться по той же причине, по какой две ее сестры, более опытные в житейском смысле, ушли из дома, в котором появился отец. Могла ведь, могла.

Привалов замолчал и резко отвернулся к стене. То ли он слишком многое сказал мне, то ли не договорил чего-то? Я понял, что не следует спорить с ним. Все доводы, какие я мог бы ему привести, он наверняка и сам себе приводил.

Помолчав минуту, я все-таки сказал:

– Но самая старшая не ушла.

Ему будто нужен был хоть такой, хоть самый простенький вопрос, чтобы прийти в обычное состояние. Он вздохнул коротко, решительно и обернулся ко мне:

– Хотя эта самая старшая, Софья, в ту ночь была на работе, с шести вечера до шести утра, как и вы, дежурила в больнице, я ей не верю, ни одному ее слову не верю.

– Да я не об этом, – возразил я. – О другом. Должна же существовать причина, которая заставляла ее оставаться в доме, не уходить из него, как те две сестры?