Когда Николай с ребятами подоспел к губкому, Титов уже отвязывал от чугунной решетки коня.

В губком собирались коммунисты. Стало известно, что приезжал вестовой из Семиглавого Мара с донесением, что от Уральска движутся на Map колчаковские части, и губком решил мобилизовать и прислать в помощь бойцам коммунистический отряд.

В большом вестибюле, у лестницы, было полно народу. Все жались к столу, за которым шла запись в отряд.

«Винтовку получите, сухари свои», - говорил худой человек за столом. Иногда он поднимал утомленные близорукие глаза и качал головой: «Нет, товарищ, идти не придется, ты на своем деле пригодишься» - и снова отвечал следующему: «Винтовку получите, сухари свои».

- И комсомолия собралась? - спросил у Николая человек, записывавший бойцов. - Много не нужно, а подбери - ка ты десять ребят, Николай. Наш отряд мы тоже разбиваем на десятки. Каждый десяток идет впереди роты, чтобы подавать пример. Понятно?

Он снова наклонился низко над столом и написал наряд.

- Пулемет получите на вокзале, - и без улыбки добавил: - Сухари свои.

Ребят собирать было делом недолгим. Комсомольское общежитие помещалось неподалеку от губкома, в казенном трехэтажном доме с мраморной вывеской: «Поземельный дворянский банк». В большом зале, за дубовым барьером, стояли тяжелые конторские столы, покрытые пестрыми одеялами. Над окошками кассы протянулась кумачовая лента с надписью:

«Вся молодая сила встала -

Не жить акулам капитала!!!»

Двустишие с тремя восклицательными сочинил и нарисовал Женька Коростышевский... Впрочем, он сильно обижался, когда его так называли, и требовал, чтобы за ним было признано имя его любимого героя - Марат. Каждое утро к дверям общежития приходила мать «Марата», вдова - чиновница. Она приносила сыну то голубенькое пикейное одеяло, стоически оставленное им дома, то смену чистого белья, то корзинку пирожков. Женька Марат стеснялся этих визитов, выходил в коридор, громким шепотом укорял мать, убеждая ее, что он «не маленький» и что ему «товарищей стыдно» Мать молчала и уходила вздыхая. На следующее утро она приходила опять, совала сыну баночку с вареньем и махала рукой: «Уйду сейчас, уйду». Этой весной Женька Марат перешел в седьмой класс гимназии, мать прочила его непременно в адвокаты, а теперь силилась понять: что же с ее сыном будет.

По вечерам в общежитии Женька уходил в клетушку кассы, зажигал там коптилку (электричества в городе не было) и писал стихи на обороте чековых бланков, рифмуя слова «капитал» и «пал». Споткнувшись на трудной рифме, Женька бросал перо и принимался мечтать о боевой славе.

В этот вечер Женька Марат столкнулся с Николаем в дверях общежития. Он узнал о «десятке», отправляющемся на Map, и сказал Афанасьеву, что если его не возьмут на фронт, то он будет считать себя недостойным комсомольского билета.

- К матери - то забеги, попрощайся! - строго сказал Николай, согласившись.

Десять комсомольцев во главе с Колей Афанасьевым пришли на вокзал в сумерки. Комендант, коренастый черноморский моряк, вывел их на перрон, отомкнул камеру хранения и выкатил оттуда пулемет.

- Пулемет здесь, коробки с лентами берите на полке, а паровоза у меня, хлопцы, нету. Придется вам эту игрушку самоходом гнать на Увек, а оттуда на Map доставят. Попутного вам ветру!

Ребята тронули пулемет с перрона и покатили к Волге, чтобы берегом пройти четырнадцать километров до Увека.

Ночь была светлая, теплая. Песок шуршал, осыпался в черную воду. За Волгой, в степи, полыхали зарницы.

- Спеть что ли? - сказал Афанасьев. Маленький, щуплый, в темноте он казался совсем мальчонкой. Да и днем никто не давал ему девятнадцати лет. А голос у него был сильный, звучный, знал он множество старых хороших песен, и ребята любили, когда он пел.

«Серебряный тополь, мы ровни с тобою...»

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.