Война была долгой. И еще многого она потребовала от уралмашевцев. И Литвинову предстояло испытать вместе со своими товарищами все, что на равные доли было поделено тогда между солдатами фронта и тыла: работу до изнеможения, недоедание, болезни, вызванные истощением. Все самой полной мерой. Но разве считаются любые жертвы чрезмерными, если через них вел путь к Победе?!

Однажды Литвиновы потеряли продуктовые карточки на месяц. Через три дня в доме не осталось ни крошки. Антонина Николаевна продала все, что оставалось ценного. Протянули еще три дня. Уходя на завод, Иван старался не смотреть на детей, они лежали под одним одеялом и молча смотрели ему в спину. Накануне истолкли и съели игрушечный кораблик, сделанный из бересты. Днем у Литвинова был голодный обморок, он упал прямо на горячую опоку. Его подняли, привели в чувство. Вытянули из него признание о случившейся беде. Иван Александрович Иванов, начальник литейного цеха, отдал Литвинову свои карточки на сухой паек.

Вскоре его перевели на работу контрольным мастером литейного цеха, поставили на финальную, приемку продукции, вручили клейма. Он отвечал за состояние оснастки для литья. Сдавал готовые картеры, головки, рубашки уже для знаменитых тридцатьчетверок под дальнейшую обработку. Вроде бы начальство, ходи себе посматривай, распоряжайся. Но не такое это было время, чтобы себя беречь, да и не такой Литвинов человек. Сам кантовал восьмидесятикилограммовые отливки со стеллажей и обратно, а чуть выдавалась свободная минута – лопату в руки, и спешил помочь формовщикам. Да и как им не помочь, если на формовке работали 15 – 16-летние подростки и женщины, а труднее работы в цехе не было. Но отцы и мужья их сражались с врагом, и они заменили их в цехе.

Литвинов показал мне полустершиеся буквы надписи на крановой балке главного пролета бывшего чугунолитейного, ныне цеха № 34. Я прочитал: «Все для фронта! Все для Победы!»

– Осталась, видите. Видимо, такой уж краской писали, что намертво. Да и правильно – пусть остается. Как память.

За успешное выполнение заданий ГКО, героическую, самоотверженную работу коллектива завода в годы войны по производству бронетанковой техники «Уралмаш» был награжден двумя орденами – орденом Ленина и орденом Красного Знамени.

Последняя самоходная установка, вышедшая из сборочного цеха, была вознесена на чугунный постамент и стала памятником. В отливке постамента принимал участие и отличник танковой промышленности Иван Петрович Литвинов. И сфотографировался тогда около него. Но встал так, чтобы не загораживать надписи: «Снарядами, танками, тоннами стали уральцы священную клятву держали».

Жизнь продолжается

Война еще не кончилась, а заводу уже предлагалось сосредоточить усилия на восстановлении и развитии производства оборудования для черной металлургии, горной и нефтяной промышленности.

Необходимую перестройку производства вели на ходу, ни на час не прекращая выпуск продукции. В цехах монтировалось новое оборудование, станки. Одновременно строился новый огромный корпус, в котором налаживалась механическая обработка деталей, сборка мощных узлов для буровых установок, экскаваторов. Темпы перестройки были поистине военными, на установку и монтаж одного станка тратили пять-шесть часов, это при норме сорок – шестьдесят.

Преображалось и чугунолитейное производство, где работал Литвинов, в цехе устанавливались более мощные печи, ковши, расширялись участки литья, приготовления форм. Предстояло отливать уже не детали – детали-щи. И пошли, поехали во все края страны машины с маркой УЗТМ. Но это были уже машины мирного назначения, которые умели добывать нефть и руду из недр земли, плавить металл и обрабатывать его. И во многих из этих машин работали детали, которые промерил и пустил в дальнейшее производство мастер Иван Петрович Литвинов.

Есть в Литвинове какая-то святая неуспокоенность, неутомимость, заставляющие вечно бодрствовать его мысль. Говорят, что с этим люди рождаются. Не знаю, но похоже на то. Как рационализатор начинал Литвинов с усовершенствования простых инструментов. То придумает какой-то циркуль для вычерчивания больших чертежей моделей, то удивит товарищей, предложив закруглять углы форм, чтобы избежать раковин при отливке, то изобретет новый способ набора модели. Он не изобретал вечных двигателей, не витал в сферах ирреальных, он усовершенствовал то, к чему прикасались его руки и разум на практике.

Один только перечень рационализаторских предложений и изобретений Литвинова был бы равен объему целого очерка: их далеко за сотню. Не случайно именно Иван Петрович возглавил первое на «Уралмаше» цеховое общественное конструкторское бюро, в котором коллективная творческая мысль концентрировалась на решении неотложных практических инженерных и конструкторских задач. За немалые заслуги в изобретательстве ему было

присвоено звание «Заслуженный рационализатор РСФСР».

Техническое усовершенствование коснулось едва ли не всех сфер литейного производства.

Это закономерно. «Уралмаш» переходил к иному, качественно новому уровню производства. Допуски, которые еще вчера устраивали заводское ОТК, сегодня уже устаревали. Отрасли промышленности, которые питал «Уралмаш», требовали все более мощных, технически совершенных машин. Делать их по старинке было невозможно, поэтому постоянное техническое перевооружение завода стало главной задачей его коллектива.

Здесь, полагаю, допустимо такое сравнение: одно из любимых детищ «Уралмаша» – шагающий экскаватор ЭШ-100.100, то есть со стрелой стометровой длины и стокубовым ковшом, получил гарантию на два десятилетия непрерывной работы. Журналисты назвали его «восклицательным знаком отечественного экскаваторостроения». Думаю, что поторопились, знаки, тем более восклицательные, ставить рано, «Уралмаш» готовит еще более мощную машину. Но дело не в этом. ЭШ-100.100 уникален не только своими параметрами, он безукоризнен в эксплуатации, что значительно важнее. Гарантировать подобное можно, лишь основываясь на современной технологии всех звеньев производства, на стремлении каждого уралмашевца сделать свою работу не просто хорошо – отлично. В сравнении с первыми экскаваторами, выпущенными заводом, ЭШ-100.100 – это космический аппарат рядом с воздушным шаром. Но такой качественный рывок стал возможен лишь благодаря рабочему, творческому гению многотысячного коллектива.

Выйдя на пенсию, Литвинов не ушел с завода, не смог. Больше того, еще задолго до этого он стал корнем нового могучего уралмашевского рабочего Древа. И то, что сыновья Ивана Петровича, Юрий и Анатолий, пошли на отцовский завод, было запрограммировано самой жизнью, порядком вещей, которые они впитали от отца. У них был выбор. Но сводился он лишь к избранию специальности, ибо ни тот, ни другой не представляли себе что-то, кроме «Уралмаша».

Литвинов показывал мне детское сочинение старшего – Юрия. Называлось оно «Кем я хочу быть». Десятилетний Юрий писал: «Всегда буду работать на заводе. Пока еще не знаю, кем я буду точно. Может быть, как отец, буду работать в цехе, но больше хочу придумывать разные машины. Только не знаю, получится это у меня или нет».

Спустя два десятилетия конструктор бюро спецмашин отдела прокатного оборудования Юрий Литвинов предложил оригинальное решение пресс-ножниц для резки металла. Ножницы весили 800 тонн, но впоследствии Юрию так и не пришлось иметь дело с более легкими машинами. Ныне у Юрия Ивановича уже 15 изобретений, 29 патентов, участие в разработке разного типа установок непрерывной разливки стали – гордости уралмашевцев. Анатолий, младший, стал слесарем-сборщиком высокого разряда, работает со сложным оборудованием, чуть ли не к каждому празднику получает благодарности. А скоро ещё одним Литвиновым на «Уралмаше» станет больше, придет на завод внук Ивана Петровича Дмитрий, учеником в сборочный цех, грозится скоро «достать» деда по всем его показателям. Дмитрий – старший внук, а всего их у Литвинова пятеро, так что пополнение династии черпать есть из кого.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.