Семейный альбом

– Да, – кивнула она и заплакала.

– Что ты плачешь? – спросил он девочку.

– Потому что война началась. Иван схватил малышей в охапку и

побежал в поселок. Улицы были полны народу. Женщины плакали. А мужчины шли на завод. Литвинов оставил детей дома с женой и тоже пошел в цех. Пошел, чтобы разделить с ним обрушившуюся на них беду. Тогда и было только два места, куда шли мужчины, – на призывные пункты или на свои заводы. Дома Литвинов появился только спустя две недели.

«Уралмаш» перешел на выпуск военной продукции сразу же. Постановлением Совнаркома заводу поручалось изготовление бронекорпусов и башен для танков. Сроки на перестройку производства отводились минимальные. Танки Урала должны были остановить стальную гитлеровскую лавину, превзойти ее мощью и огнем. Перейти на серийное производство заводу, специализировавшемуся на выпуске несерийных машин и узлов, крайне сложно. Но «надо» тогда звучало как приказ. И уралмашевцы свершили чудо, переведя цеха на военные рельсы, перестроив технологию в поистине фронтовом, героическом темпе.

Одним из первых взялся за изготовление военных заказов модельный цех. Это были модели башен КВ. Длина каждой 2900 миллиметров, допуски минимальные. Литвинов, уже назначенный контрольным мастером, прикреплен к нескольким бригадам. Ни он, ни рабочие не выходят из цеха, пока модели не готовы. Спали в красном уголке по очереди, когда уже были не в состоянии держать инструмент. Не хватало размноженных чертежей, эскизов, просто элементарного опыта. На помощь приходила уралмашевская смекалка, привычка иметь дело с постоянно обновляющейся продукцией.

Первые отлитые в земляные формы башни оказались не слишком прочными: в тело брони попадала земля, нарушалась структура стали, образовывались раковины. У этого метода были и другие несовершенства – для каждой башни требовалась своя деревянная модель, амбразурное окно из готовой башни приходилось вырезать автогеном, тратить на это драгоценное время, дефицитный ацетилен. Огромное количество броневой стали, вырезанной из башни, шло в переплавку.

Еще в первые месяцы войны Литвиновых уплотнили. Урал тогда принимал не только эвакуированные из центральных областей заводы, но и сотни тысяч рабочих, семей военнослужащих, детей. Соседом Литвинова оказался военный, испытатель танков Николай Пермяков, человек молчаливый, тихий, вечно занятый своими мыслями. Приезжая с полигона, он подолгу не ложился, курил на кухне. Однажды Литвинов вышел к нему, сел рядом, собравшись с духом, поинтересовался:

– Ну как там наша продукция?

Пермяков ответил не сразу. Откровенничать на эту тему можно не с каждым. Но этот был свой, уралмашевский.

– Нормально. Отличная техника. Только вот башни. Хлипкие, понимаешь, не выдерживают лобового выстрела. Мы уж конструкторам докладывали, говорят, что думают... А немцы под Москвой, Ваня, так-то...

Конечно, не все башни после отливки получались некачественные, но даже если единицы! Ведь эта сталь защищала сыновей, братьев и отцов тех, кто ее делал. «Башни должны быть надежными, и точка!» – постановили на заводе. Над решением этой задачи бились сотни людей, от ведущих конструкторов до простых рабочих.

Тем временем комсомольская организация «Уралмаша» распространила листовки-обращения с призывом: «Товарищи изобретатели и рационализаторы, стахановцы и служащие! Вносите ваши изобретения и рационализаторские усовершенствования в фонд обороны страны...» Литвинов прочел и положил в инструментальный ящик одну из этих листовок.

Никогда еще в истории завода техническая мысль рабочих масс не была столь активной, как в первые военные годы. Технологические новации, предлагаемые уралмашевцами, пронизывали все производственные процессы, все более и более ускоряя выпуск военной продукции. Одним из замечательнейших достижений завода стало внедрение уже в 1942 году скоростной автоматической сварки корпусов танков. Ведущие американские военные фирмы пришли к этому спустя годы. А закаливание заготовок для танковых траков методом «бутерброда»! А рекордные съемы стали с квадратного метра пода печи, так и не перекрытые никем. Обо всем не расскажешь, ибо примеров технического, конструкторского творчества уралмашевцев, примеров величайшей рабочей организованности, трудового героизма были сотни, тысячи. Шла война, и завод тоже воевал. И по-своему держал оборону фронтовых рубежей. И наносил врагу удар за ударом.

В жизни каждого человека есть взлеты, его звездные часы, есть просто парение на определенной высоте. Одним из таких взлетов представляется мне период в жизни моего героя, когда он ночами работал над принципиально новой технологией отливки танковых башен. Осень первого года войны. Я уже рассказывал, что литье в земляные формы имело свои изъяны. Литвинов думал об этом не переставая. Поделился своими мыслями с Николаем Бурлаковым, тоже мастером модельного цеха, комсомольцем. Они стали работать вместе.

16 ноября 1941 года комсомольцы принесли в заводской комитет ВЛКСМ рационализаторское предложение. Суть его заключалась в том, чтобы отливать башни танков не в земляные формы, а в металлические, в кокиль, как называют это специалисты, с готовым амбразурным окном. Посоветовались с ведущими инженерами. Многие усомнились – получится ли? Да и за точность расчетов нельзя ручаться, ведь делал их даже не инженер, а мастер, у которого за плечами только лишь техникум. Это верно, только техникум. Но у этого мастера были уже два десятка принятых и внедренных рацпредложений. Да и время нынче горячее, каждый день на счету. Было решено попробовать.

Модель кокиля делали свои же модельщики, комсомольцы Василий Щербаков, Александр Титлянов, Александр Юрков. Литвинов и Бурлаков от них ни на шаг не отходили, едва возникала заминка – брались за инструмент. Дома в те дни Литвинов практически не бывал.

Первые две отлитые в металлический кокиль башни Литвинов пометил знаком «ОП» – опытная партия. И попросил соседа, собиравшегося на полигон, их не жалеть.

Вернувшись с испытаний, Пермяков разыскал Литвинова, оттащил от контрольной плиты, обнял. «То, что надо, Ваня. Стоят ваши башни, как заколдованные».

Уже потом будет подсчитана годовая экономия от внедрения рацпредложения двух мастеров. Она составит 2 миллиона рублей. Потом выйдут листовки с их портретами, потом в лабораториях точно определят, насколько упрочнилась структура металла, отлитого в кокиль, обнаружат дополнительный слой плотности, который приобретает такая отливка. Все это будет потом. Но никогда Литвинов не будет счастлив так, как в тот день, когда вернулся с испытаний и разыскал ею в цехе Николай Пермяков. Остается добавить, что все причитающееся вознаграждение за внедрение рацпредложения № 1254, а оно было немалым, Литвинов и Бурлаков перечислили в фонд обороны страны.