И вот они в Ирбите. Там создана школа-завод, которая готовит кадры для «Уралмаша»: формовщиков, модельщиков, кузнецов, сборщиков, токарей. Педагоги – вчерашние рабочие уральских заводов, командированные в Ирбит Уралобкомом партии. Литвинов выбирает специальность модельщика, он с детства любит всякую работу по дереву, знает основы столярного дела. Будущие модельщики сплачиваются в коммуну, сами ремонтируют общежитие, добиваются звания ударников быта, вызывают на соревнование за досрочное овладение специальностью соседнюю группу.

В мае 1932 года Литвинов уже дипломированный модельщик. Завод еще строится, но цех, в котором Ивану предстояло работать, уже пущен. Первый комсомольский цех завода – модельный. Литвинов отказался от отпуска, который полагался выпускникам, и пришел в цех.

«Нам хотелось сработать лучше»

Я оформил временный пропуск на завод спустя пятьдесят два года. И мы пошли с Иваном Петровичем Литвиновым в цех, где он начинал. Перед входом в модельный висела небольшая табличка. На ней в алфавитном порядке были вычеканены имена погибших на войне модельщиков. А первой стояла фамилия Героя Советского Союза Владимира Курочкина. Его имя сейчас носит Уралмашевское СГПТУ. Я уже знал, что они дружили – Литвинов и Курочкин, работали рядом, соревновались. Владимир прекрасно играл на губной гармошке. В обед около него собиралась молодежь, и начинались танцы. Он был веселый человек и очень хороший работник. Потом, став летчиком, он пилотировал самолет и воевал так же мастерски, как когда-то строил сложные модели.

Мы идем по большому пролету. Он почти не изменился с тех самых пор. Нет, конечно, прибавилось техники, стало светлее, усложнились модели. Но сами стены те же, что и полвека назад. И тот же запах дерева, и даже доска объявлений на том же месте. Только тогда на ней висели списки тех, кто первым отчислил из своего заработка в фонды помощи голодающим Поволжья и детским домам. А сейчас – предложение записываться в секцию тенниса.

Чем же был тогда, в начале тридцатых, модельный цех для завода? Он был его колыбелью. Отказавшись от многих закупок дорогостоящего оборудования у европейских фирм, завод сам оснащал себя машинами и станками. Больше того, уралмашевцы сразу же взялись за изготовление оборудования для Магнитки, Челябинского тракторного и других рождающихся индустриальных гигантов. Многие создаваемые машины не имели отечественных, а порой и мировых аналогов, стало быть, большинство деталей к ним приходилось кроить впервые. Заметим, что и по сию пору «Уралмаш», делая уникальные машины, не изменил своему изначальному статусу отца заводов. Но, прежде чем отлить эти детали в металле, необходимо изваять их точную копию из дерева, получить модель, рукотворный оригинал. И модельщики одного из первых уралмашевских цехов творили невозможное – создавали формы столь высокого качества, что иностранные спецы потом, глядя на металлические отливки, только восхищенно ахали.

Кто же были эти люди? Вчерашние мастеровые кустарщики, землепашцы, пастухи, прошедшие ускоренный курс рабочих наук в Ирбите, как правило, плохо знакомые с теорией, но жадные до практики. Они знали, что качество их моделей – это качество чугунных и стальных деталей, значит, и качество машин, а в конечном итоге – работоспособность советской индустрии. Такими масштабами они мыслили. И не меньше.

15 июля 1933 года «Уралмаш» вступил в строй действующих предприятий. Означало ли это, что закончилась стройка? Нет, стройка продолжалась, возводились новые и новые цеха, благоустраивалась территория завода, жилого поселка уралмашевцев, названного соцгородом. Но это означало, что цеха, даже еще не остекленные, продуваемые насквозь всеми ветрами, уже выдавали плановую продукцию на сто и больше процентов. Это означало, что улицы соцгорода, лучами расходившиеся от площади Первой Пятилетки, уже обстроились домами уралмашевцев. Каменными, каркасными, щитовыми, барачного типа. Но уже домами, а не избушками и землянками, и что есть уже первые детские сады, школа, клуб, магазины. И шоссе уже соединило соцгород с центром Свердловска.

Рассказывал Литвинов о том периоде много. Но как избирательна человеческая память! Иван Петрович в деталях помнил о том, как кроил он со своей бригадой первую модель станины прокатного стана, какое брал дерево, каким пользовался инструментом, как выверял сферы. Помнил, что однажды ночью в цех приехал нарком отрасли Серго Орджоникидзе и о чем тот разговаривал с модельщиками. Но зато Литвинов напрочь забыл, какая у него была тогда зарплата, сколько раз в день он ел, что из мебели стояло в его комнате. Потом, правда, с трудом вспомнил, что в общежитии был у них репродуктор, «черный, тарелочкой, почему-то трещал немилосердно». А зарплата? Разве это так важно? Была, конечно, но не шибко большая. Да и не зарплатой человек мерился – делом своим.

Еще в 33-м он возглавил первую комсомольскую бригаду модельщиков.

Сдав контролерам очередную крупную деталь, модельщики бежали в соседний, чугунолитейный, смотрели, как отливают их форму в металле. Это были минуты праздника – дотронуться ладонями до еще горячей детали. А уж если удавалось увидеть потом эту деталь в собранном узле, то радость и вовсе была безграничной. «Ради этих мгновений, казалось, и жили, – скажет мне Литвинов. – Видишь дело рук своих в большой машине, представляешь ее в работе, такой подъем охватывает, что горы готов свернуть. Каждую следующую деталь нам хотелось сработать еще лучше, быстрее».

Они жили в комнате вшестером: шесть самодельных топчанов, три тумбочки, один утюг, один чайник, один галстук, одна балалайка и гармонь. Все делили между собой поровну, жили коммуной.

Субботники и воскресники были неотъемлемой частью их жизни. Повторяю, завод продолжал строиться. И каждый уралмашевец, тем более комсомолец, считал своим долгом отработать как минимум несколько часов в неделю на рытье траншей и котлованов, на озеленении, на расчистке территории.

В 1934 году Литвинов приехал в родное Кузькино в отпуск, познакомился там с Тоней, работавшей в селе учительницей, и вскоре посватался. Завод дал молодой семье шестиметровую комнату. Да и как не уважить бригадира одной из лучших комсомольских бригад модельного цеха, активиста, первостроителя. В той комнате, узкой, как пенал, родилась дочь Альбина. Спустя два года перебрались в десятиметровку, в капитальный дом: газ, вода, все удобства. Живи да радуйся. В семье Литвиновых вновь прибавление, подряд два сына – Юрий и Анатолий. Антонина Николаевна работала в заводской школе, непосредственно на «Уралмаш» она перейдет уже позднее.

Новые времена, новые увлечения. Номера многотиражной газеты «За тяжелое машиностроение» пестрят сообщениями с культурного фронта. Заводские пушкинские чтения собирают огромную аудиторию; администрация вынуждена выделить завзятым театралам спецтранспорт для доставки их вечерами в городские театры; массовое увлечение парашютным и стрелковым спортом, дальними походами, авиацией.

Завод принимает встречные планы, основываясь на личных встречных обязательствах уралмашевцев. Это означает досрочные поставки аглооборудования для Кузнецка, мощных экскаваторов для Комсомольска-на-Амуре и Прибалхашстроя, шахтных подъемников для Дальнего Востока и Донбасса, досрочный ввод в действие станов холодной прокатки на «Серпе и молоте». Бригаде Литвинова поручают особо почетное задание – изготовить модель фирменного знака «УЗТМ» для мощного непрерывнозаготовочного стана «Трио-800», названного «образцом промышленной техники нового века». Бригада заслужила это поручение. Она выполняет норму на 160 – 170 процентов, все члены коллектива учатся без отрыва от производства. Заканчивает техникум и бригадир.

Но время неумолимо отсчитывало последние мирные месяцы.

«Все для фронта...»

О начале войны Литвиновы узнали в парке, куда ходили гулять всей семьей по воскресеньям. К ним подбежала девочка и, остановившись, залюбовалась собранным букетом цветов.

– Нравится? – спросил ее Иван.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.