Счастливая подкова

И остался Сашка со своими вопросами. И всякий раз, когда по стройке проходил слушок, что арестовали какого-то поджигателя или злоумышленника, который проколол в гараже у грузовиков шины, Сашка только диву давался. Значит, живут с ними рядом люди, вместе со всеми на работу ходят, вместе со всеми хлеб-соль едят, а за пазухой держат камень и, когда улучат момент, тот камень пускают в дело.

Что говорить, трудностей в жизни строителей автозавода было немало. И неполадок хватало, машин не было, все больше ручной труд применялся. Но по-разному говорили об этих неполадках люди. Одни – с болью в душе, с желанием исправить, добиться лучшего, другие – с ненавистью и злорадством. Очень скоро Сашка научился различать эти «голоса», но возражать не решался, да и не умел он тогда выразить все, что его смущало.

И все же тянуло его не к тем, кто стремился только к одному – заработать побольше, отослать в деревню, а потом и самому уйти со стройки. Нравились ему ребята, из стройобуча. Были среди них грамотные: читали газеты, спорили, гордились, что строят автомобильный гигант.

Ноябрь и декабрь 1930 года на стройке объявили месяцами большевистского штурма. Почти на каждом участке появились ударные бригады. Но громче всех звучали имена бригадиров Переходникова, Чулкина, Алексеева, Лукьянова.

Гриша Переходников пришел на стройку с завода «Двигатель революции». По специальности слесарь, он на Автострое возглавил двадцатку комсомольцев, направленных в Гавань, на реке Оке, куда шли баржи со строительными материалами. Баржи прибывали вереницами, и двадцатка комсомольцев под началом Гриши Переходникова не успевала их разгружать.

Чтобы не тратить время на дорогу, Гриша Переходников разбил на берегу Оки палатки, там спали, там обедали, там отдыхали ребята. А завод торопил: давай цемент, давай кирпич, давай шпалы!..

Когда прибыл новый караван баржей с гравием, Гриша разослал своих ребят по рабочим общежитиям.

– Просите народ помочь!

Сашка словно бы ждал этого момента. Стоило посланцу Переходникова зайти к ним в барак и крикнуть; «Кто поможет;? Баржи стоят неразгруженные. Гравия на стройке уже несколько дней нет!» – как Сашка первым вскочил с койки и стал одеваться. За ним вскочил младший сын Родионова, поднялись и другие.

Выбежали из барака, а на улице темень, хоть глаз коли. Сашка догадался первый, намотал паклю на палку, окунул в бочку солярки и зажег факел. За ним и другие. Более восьмисот человек с факелами зашагали в ночи, прорубая светом темноту.

...Сердито плескалась Ока. На небе ни звездочки. Облака низкие, сплошные. Ветер с ног сшибает, так и рвет, так и рвет...

Но Сашка, затянув на ватнике пояс покрепче, поплевав на ладони, принялся за дело. Залязгали лопаты, заскрипели сходни под тяжестью людей, толкавших впереди себя тачки с гравием, тащивших мешки и ящики.

Через несколько дней, услыхав, что ищут добровольцев поработать в двухстах сорока километрах от Нижнего, в городке Плесе, где добывали тот самый гравий, который он грузил в Гавани, Сашка отпросился у Фомина.

– И чего тебе не работается спокойно? - удивился тот. – Там, парень, в этом Плесе, не сладко.

– Ну и пусть, – нахмурился Сашка, – а мне охота. Отпустите! Всего ведь на неделю...

В Плесе и вправду было трудно. Разбили комсомольцев по сменам. В каждой – четырнадцать человек. Землечерпалка работала круглые сутки» Надо было успевать за ней и загружать без перебоя подающиеся баржи.

Без устали, как муравей, сновал Сашка с тяжелой тачкой по сходням – на берег и обратно.

Через неделю в Плес прибыла смена, и Сашка со своей бригадой вернулся на стройку. Думал: приду в общежитие, схожу в баню и залягу спать до самого утра. А утром скажу Фомину:

– Ну вот, ты пугал меня – тяжело. Ничего не тяжело, очень даже интересно было...

И как же был Сашка удивлен, когда, вернувшись из Плеса, увидел, что их встречает толпа строителей. Им улыбались, их поздравляли, даже фотографировали. Называли молодыми героями...