Однако радость его продолжалась недолго. Через три дня к ним на участок комсомольцы притащили рогожное знамя. Прибили его на стене строящейся поликлиники, и оно трепыхалось на ветру, заслоняя солнце. Вся бригада приуныла. Сашку, когда он увидел рогожу, словно бы током в сердце ударило. Вот это позор! У других бригад на ветру, словно огонек, красные флажки полыхают, а у них – рогожа! И показалось Сашке – плюнули ему в лицо и, сколько ни вытирай тот плевок, не стереть. Хмурым был и Родионов, и Сашке казалось, что вся вина лежит на нем, что это его маленькие цифры сотворили такое ужасное дело – довели бригаду до позорного рогожного знамени. После работы он остановил Родионова, сказал, потупив голову:
– Поговорить мне надобно...
– Ну, говори.
– Не гожусь я, как видно, в плотники. Может, мне назад, в деревню податься? Чем такой позор через меня терпеть всей бригаде, лучше я один уйду и стану бедовать...
– Ишь, – обозлился Родионов, – быстро ты сник! Нет, милый, ты послушай меня, старика. Нос вешать тебе не к лицу. У тебя ведь силы много. А отстаешь от других потому, что топором машешь часто зря. Ловкости у тебя маловато. Ты как-то без внимания к другим работаешь. Не приглядываешься. Давай-ка я тебя к Василию приставлю, он мужик очень исправный...
– Не надо меня к Василию, – опустив голову, сказал Сашка. – Вам же будет совестно, будто вы не можете научить. Вы лучше останьтесь со мной и покажите, как надо работать. У вас все время цифры большие выскакивают на доске...
Так и порешили. Теперь каждый вечер после окончания работы Родионов оставался еще на часок на стройке и показывал Сашке свои приемы работы. К следующему подведению итогов социалистического соревнования бригада десятника Фомина получила право сорвать рогожное позорное знамя, а против фамилии Александра Бусыгина на доске соревнования стала круглая цифра «1(00».
Словно гора спала с плеч Сашки. После работы он шел по стройке свободным шагом, распрямив плечи. Приглядывался. А приглядываться было к чему.
Сашка проснулся внезапно. В дверь общежития кто-то сильно стучал.
– Пожар! Пожар! Вставайте!.. Общежитие строителей, еще несколько минут назад заполненное мирным дыханием спящих, вдруг приобрело сходство с растревоженным ульем. Наспех одеваясь, люди бросались к выходу.
Окна общежития алели далеким заревом. Со всех сторон к пожарищу бежали люди. Побежал за ними и Сашка. Горела только что-то отстроенная часть нового промышленного корпуса. Пожарные машины, машины с песком, грузовики с цистернами воды, люди в касках пожарников и просто в шапках, а то и с непокрытыми головами бросались в огонь, расшвыривая деревянную, уже тлевшую опалубку, баграми оттаскивали подальше штабеля досок...
Сашка уже кинулся в самую гущу, прорвавшись через охрану, но тут его схватил за плечо Родионов.
– Куда? Стой! Не суйся зря, лучше давай шланги подтаскивай, видишь, пожарники замучились...
Он подтаскивал шланги. Схватив у какого-то отдыхавшего строителя лопату, перебрасывал из грузовика поближе к зданию песок, что-то кричал бестолково и снова кидался в шлангам.
К утру пожар был потушен. Здание стояло черное, обнаженное, словно крест на погосте. Площадка опустела. Размазывая по мокрому не то от слез, не то от пота лицу сажу, Сашка медленно побрел к общежитию. Пора было собираться на работу.
Хмуро, молча работали в тот день плотники. Во время обеденного перерыва, когда все уселись на бревнах и стали перекусывать кто чем успел в суматохе запастись, Сашка, подсев к Родионову, тихо спросил:
– Дед, а как загорелось-то? Ведь убыток большой? Чего же глядели? А?
Родионов, молча крутя цигарку, из-под лохматых бровей посматривал на окружающих. Закурив, долго кашлял и только потом, повернувшись к Сашке, сказал словно бы обиженно:
– Глуп ты еще, Сашка. Мало в жизни видел. Ну, что ты видел, скажи? Деревню свою, нужду, строгость отцовскую... Ты ведь хозяином в своей дерев не еще не был. Гол, как сокол никакого имущества еще не имел. Вот тебе и непонятно, как жаль человеку со своим нажитым добром расставаться...
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.