— Думаю, так сказать нельзя. Хотя образование, конечно, необходимо — не только в смысле технических знаний, но и общего кругозора, богатства воображения, широты ассоциаций, которые даются той же литературой. Но не нужно, мне кажется, ставить знак равенства между образованием и количеством лет, проведенных в учебном заведении. Истинное образование начинается с самообразования и, пожалуй, им кончается. У меня есть работник, у которого за спиной всего 10 классов, но такого пространственного воображения, как у него, нет ни у одного конструктора. Тут очень многое зависит от человека, от требований, которые он предъявляет к себе и к жизни. И нужно воспитывать, наверное, прежде всего разумное отношение к жизни.

Талант - это умение работать

Это началось два года назад, в мае. Шла крупная деталь, килограммов по тридцать пять. Машинное время было пустяковое: поставил — снял. За смену выходило тонны полторы — снял — поставил. И вдруг, когда Володя уже шел домой, будто ударило в голову, даже остановился: надо приставку сделать к станку, пусть себе нагружает — разгружает. И даже представил себе отчетливо, до деталей, как это можно сделать. Утром, едва проснувшись, вспомнил о приставке, попробовал представить ее, как вчера. Но туман усталости и возбуждения рассеялся, ничего не выходило. В тот день Володя был добродушен, хотя шла все та же деталь. Теперь он знал: мы не роботы! После смены пошел в техотдел (в общежитии было шумно), сел в уголке, стал чертить, прикидывать. Сидел, пока не стало резать глаза. Толкнулся в дверь — закрыто. Оказывается, поздно уже, все ушли.

Пачка бумаги, купленная в мае, быстро растаяла. На предпоследнем листочке Володя старательно вывел чертеж. Технолог по цеху крупных узлов посмотрел чертеж, поморщился: «Нет, Лузин, это не машина, а бегемот. Куда ее ставить?»

Володя порвал чертеж и уехал в отпуск. Домбай своим прозрачным блеском вытеснил все из головы. Володя любил срываться в отпуск неожиданно, ехать бог знает куда и потом, собственными ногами, мерить и мерить километры. Где-то внутри, на невидимый штырь, наматывались впечатления — Урал, Алтай, Кавказ и еще много всяких уголков, куда заносили его поезда, судьба, любопытство.

Вернулся Володя загорелый и веселый — все забыл. Но после сменного гудка ноги как-то сами собой направились в красный уголок (в техотдел больше не пошел). В тот день его снова заперли.

Изрядно подзабытые синусы и котангенсы неохотно лезли в металл. Володя насильно заталнивал их в неподатливые углы. Оказалось, вполне годятся. Почтальон исправно носил ему в общежитие технические журналы. Володя поглощал статьи с жадностью, каждую строчку пробовал приспособить к своему неуклюжему детищу. «Ты что, в академики навострился?»— посмеивались соседи. В цехе тоже стали подшучивать над непроходящим лузинским «бзиком». Обидно было — для них же старался, n раз бросал, n + 1 брался вновь. И все-таки наступил момент, когда Володя притащил к станку своего металлического уродца, сделанного на скорую руку, без необходимых деталей и инструментов. Включил. Деталь послушно поползла в станок. Кнопка — убрал ее. Кнопка — деталь на станке. Вот тебе и роботы! Володя работал, не отводя глаз от станка. А когда оглянулся, в зыбком мареве волнения поплыли перед ним лица станочников и технологов. Целая толпа. Даже из соседнего цеха прибежали. Потом подошел начальник цеха, сказал неснолько не совсем парламентских фраз технологам, распорядился: «Немедленно заняться — и в металл!»

Лед наконец тронулся. Но Володя уже знал, что до победы далеко. Чтобы сделать хорошую вещь, надо уметь отбрасывать. Нельзя цепляться за вчерашнюю находку. Конечной истины нет, она бесконечна. И чем легче ты отбрасываешь, тем совершеннее будет твое детище. Тогда он впервые решился зайти к Норицыну. И испытал радостную зависть, когда, просмотрев его чертежи, Валентин сказал: «Л зачем тебе такой здоровый пневмоци-линдр? Знаешь, какое ему нужно давление?» Цилиндр стал меньше, и вся машина сразу уменьшилась. Знающий не блуждает. А Володя рассчитывал порой так: велосипедная ось выдерживает — значит, и эта выдержит. Велосипед был единственным соперником приставки. Прошлым летом, когда подошел отпуск, Володя подхватил его, собрал рюкзачок и отправился на пригородные озера. Но на вокзале раздумал, взял билет до Фрунзе и проколесил весь отпуск на велосипеде по Тянь-Шаню.

«Кем бы ты хотел быть?» — спросила я. «Вот если б была такая должность — ходить по цеху, смотреть, что где не так, и исправлять». Я подумала, что такая должность есть — технолог цеха. Но порой технологи так задерганы текучкой, что не могут посмотреть вокруг наивным глазом постороннего, что где не так.

Есть люди, принимающие жизнь такой, какая она есть. И есть такие, что делают ее по-своему. Для этого нужны воля и желание —той силы, о которой говорил еще Гельвеций, называя это страстью. Страсть и воля. И сознание, что ты отвечаешь — не только за себя, но и за соседа и за человека, которого никогда не встречал.

В цехе сборки молодой слесарь Гена Пайвин, оставшийся за бригадира, с гордостью рассказывал: «Вот эта новая машина, над ней еще бьются слесаря и конструкторы, пойдет в Индию. А наш рольганг — в Алжир». Гена как бы объяснял мне, почему его ребята спешат и никак не могут ошибаться. Они представляют марку страны, их продукцию с нетерпением ждут в строящемся Алжире. И это подхлестывало, рождало то рабочее вдохновение, без которого труд не бывает «в охотку». Штамповщик из кузнечно-прессового или токарь из «инструменталки» слишком далеко стоят от конечного результата труда. Для них заказчики — существа почти нереальные. Мне думается, комсомол должен бросить все силы на то, чтобы помочь молодым рабочим постоянно ощущать связь между заготовками, которые они штампуют и шлифуют, и теми умными, сильными машинами, которые с нетерпением ждут на наших стройках, в Алжире и Болгарии. Только целеустремленный, осмысленный труд бывает творческим, приносит удовлетворение.

Сейчас «Уралмаш» с головой окунулся в НОТ. О научной организации труда пишут в многотиражке, ею занимаются общественные конструкторские бюро, ей посвящаются заседания комсомольского комитета.

Мне показывали особо отличившиеся цеха. Светлая поступь науки приятно ласкала глаз: луговая зелень станков, изящные железные этажерки под детали, фикусы, стульчики для курения с голубой урной посредине. Особенно неистовствовал цех приспособлений. Здесь ОКБ даже выпустило анкету. Я просмотрела пачку ответов. На вопрос «нравится ли тебе твоя работа?» большинство ответило «да». Особенно ценится элемент творчества, разнообразие, потом отсутствие тяжелых нагрузок. Отношение к своему рабочему месту разное — в основном критическое. Те, кто помоложе, замечают меньше серьезных недостатков, их раздражает внешнее. У кого опыт побольше, смотрят поглубже. Вот несколько ответов на вопрос «...что мешает тебе в твоей работе?»: «Несоблюдение технологии», «Недостаточные технические знания мастеров», «Плохо отремонтирован станок, нет точности» и так далее.

В анкете семнадцать хорошо продуманных пунктов. Такой опрос, безусловно, очень полезен. Но, мне кажется, распространяя анкеты, ОКБ должно разъяснить рабочим, что на вопросы нельзя отвечать наспех, узко, думая только о себе. Наверное, это хороший повод задуматься о цехе вообще, о принципах работы, взаимоотношениях в цеховом коллективе. ОКБ стремится разрушить психологическую инерцию у тех, что притерпелись и присмотрелись. И в этом особенная ценность опроса. Комсорг цеха Гена Минеров написал в своей анкете: «Стараюсь жить жизнью цеха, но все время сбивает пассивность окружающих». И еще его ответ, подтверждающий активную, бескомпромиссную позицию этого человека: «В цехе много сделано хорошего в вопросах эстетини и мало — в организации труда». Я разделяю тревогу Минерова. Пока что увлечение НОТом выплеснулось именно во внешнем. Конечно, фикусы и шкафчики еще скажут свое слово в повышении производительности труда. Но ведь наука в производстве — прежде всего оптимальная организация рабочих процессов, модернизация устаревшего оборудования, автоматизация тяжелого, монотонного труда. Ничто так не расхолаживает и не утомляет человека, как нецелесообразная постановка дела.

Наука в производстве — единственная дорога к прогрессу. Не дилетантское копание в производственных издержках, а государственное, на грани последних достижений теоретической мысли решение заводских проблем.

Ленинградские социологи А. Здра-вомыслов и В. Ядов, опросив 2 665 молодых рабочих, показали, что на первое место в отношении к своей работе молодежь ставит содержание работы: элементы творчества, разнообразие, важность продукции. Другие социологические исследования подтверждают, что непременным условием счастья для молодых является интересная работа. Человек хочет осознанно, с удовольствием участвовать в строительстве жизни. И это строительство будет успешным, если расчистить все родники, открывающие выход творчеству.

Одни приходят к творчеству самостоятельно, им надо только помочь. Других нужно увлечь, подстегнуть, подсказать им правильный путь. И здесь непочатый край работы для комсомола.

«Я знаю, город будет!»

ПЕРВОСТРОИТЕЛЬ КОМСОМОЛЬСКА-НА-АМУРЕ ЛЕВ КАЧАЕВ ВСПОМИНАЕТ О СЛАВНЫХ ДНЯХ СВОЕЙ КОМСОМОЛЬСКОЙ ЮНОСТИ.

Это было в начале февраля 1932 года. Я работал рядовым конструктором в архитектурной труппе треста «Горстройпроект» в Москве. Мы заканчивали проект уже строящегося Гомельского механизированного стекольного завода. В этот день, возвратившись, как всегда, в полночь с вечерних курсов техников-проектировщиков, я сверх всяких ожиданий, несмотря на поздний час, застал в нашей производственно-бытовой коммуне гостей — Сергея Шефтелевича и Амояка Астварцтурьяна, или Амо, как мы его звали по-дружески.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.