И положил на стол большой старый портфель: знаете, полуучительский, полупредседательский, в общем, потрепанный, пухлый и неофициальный. Мы специально такой мирный реквизит подобрали, чтобы наш подопечный как можно менее агрессивно держался: недотепы ведь расслабляют, замечали? А тут не только я недотепа, но и портфель какой-то древний, и в квартире — полная тишина (наши в носках по ней передвигались, понимая, что Юрий слушать будет, как зверь, и не то, что я ему буду болтать, а то, что там, за стенкой, происходит). А я действительно что-то болтаю — про железные дороги, про погоду в Пензе, про дождь в Саратове и перекладываю из портфеля на стол сверток, роюсь, будто шахтер, и жду, когда он начнет выходить из себя.

— Какого черта...

— Вот оно! — радостно воскликнул я тогда и подал ему очень тщательно упакованный пакет.

— От кого?

— Видать, внутри указано.

Он взял: на пакете стоял его адрес, имя, отчество, фамилия. Марки имелись, штемпеля, печати — все, как положено. Мы предполагали, что он все очень внимательно изучит, прежде чем вскрыть, и не ошиблись: долго он его вертел. Я за это время успел фразочку вставить. Тоже для его расслабления.

— Потом расписочку попрошу. Когда ознакомитесь.

— Расписочку?

Тут он начал пакет вскрывать: надо же хоть глянуть, за что с тебя расписку требуют. А пока он продирался сквозь все наши упаковки, я достал из кармана губную гармошку и пропиликал тот романс, который мне Вовочка играл в нашем отделении милиции: «Я встретил вас, и все былое...»

Видели бы вы, как он дернулся! Смотрит на меня, глаза вытаращив, а я себе пиликаю, и на него, как говорится, ноль внимания. Самозабвенно так, знаете, подвываю. Усердно. Чудак я, повзрослевший Вовочка. Это его окончательно вышибло из колеи, он снова пакет теребить начал, но уже по-иному. Руки выдавали, что его уже не так пакет интересует, как я со знакомой ему гармошкой и его же романсом «Я встретил вас...».

Вскрыл он, наконец, последнюю обертку и все от себя отбросил, будто гадюку ему в конверте подсунули. Побелел, губы задрожали, и весь стол оказался усыпанным фотографиями трупа у железнодорожной насыпи: мы их по три экземпляра ему в пакет положили. Тут я гармошку спрятал, достал ту, жестковатую фотографию, где остатки лица, пулей развороченного, и положил ее поверх остальных.

— Вот вам, Милорд, личный привет от Володи Пухова.

Признаться, думал, что за врачом бежать придется, так его перевернуло. И что любопытно: не может он глаз от этого снимка отвести. Хочет и не может, вот какая психологическая гримаса. Смотрит, губами дергает, а по лбу пот ползет. Тот самый, которого он не любил, брезговал которым. И пока он этой процедуре подвергался (ей-богу, мне почти жалко его тогда стало, только я все время про Вовочку помнил), я наган достал и на стол положил.

— Из этого нагана, Милорд, вы и убили гражданина Пухова Владимира Пантелеймоновича. А это фотографии отпечатков пальцев, оставленных вами на рукоятке револьвера. Тайник в Завидовском лесу нами обнаружен, как вы уже догадались, дырка в стене дома егеря имеется, как и его показания. Относительно сберкассы мы вам обвинения не предъявляем, поскольку ограбить ее вы не успели, но в убийстве гражданина Пухова я вам сознаться советую. Легче будет. И нам волокиты меньше, и судом чистосердечное признание тоже может быть учтено.

Завыл этот супергерой. Упал на стул, закрыл лицо и завыл. Я полковника Осипова позвал, дали мы Юрию прийти в себя, и подписал он чистосердечное признание в домашней обстановке за собственным столом. Тихо и аккуратно, без пальбы и беготни, как и положено при чистом задержании.

Ну, остальное — детали, как говорится. После этого эпизода взяли меня на работу в МУР, где и прослужил я свыше тридцати лет. И первым моим делом было найти владельцев личного оружия, обнаруженного в тайнике. Собственно, они нам стали известны из показаний Милорда: покойный Вовочка и вправду оружие на дачах разыскал, а матрацы потрошил в поисках денег. Он был жаден, а Милорд наплел ему, что деньги всегда прячут в матрацах да подушках. Наврал он с дальним прицелом, чтоб нас, милицию, этими матрацами запутать. Расчет у него был точный: припугнуть владельцев оружия уголовниками, заставить их вытащить это оружие из тайников, взять его руками запуганного паренька и на сто процентов быть при этом уверенным, что потерпевшие в нелегальном хранении огнестрельного оружия никогда не сознаются. И расчет его, увы, почти оправдался: только генерал Пашнев признался, что старый офицерский наган, из которого был убит Владимир Пухов, принадлежит ему еще со времен гражданской войны. А владельца вальтера найти так и не удалось: от него решительно отрекся весь Офицерский поселок.

Следствие мы провернули буквально в считанные дни, даже премии получили, а на последнем допросе — его, естественно, не я вел, я только присутствовал, опыта набирался — я все-таки спросил Милорда о цели, о, так сказать, сверхидее, о мечте его, что ли. А она заключалась в том, чтобы взять по весне кассу, убрать егеря, уйти в тайник, где и отсидеться, пока милиции искать не надоест. Потом уехать на юг, затеряться, изображать из себя отдыхающего, раздобыть побольше хороших книг, читать и никогда не работать. Вот вам и вся мечта, весь идеал: читать и не работать. И во имя этого он одного убил, другого намеревался убить, а скольких бы он при ограблении кассы на тот свет спровадил, это только предположить можно. И все ради того, чтобы только читать, путешествовать по югу, жить в полное удовольствие и не работать. Не потеть... Вы червяка-то долго в воде не держите... Работать надо и на рыбалке. Даже тогда, когда отдыхаешь: вот это и называется — жить.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.