Революция

А в октябре все уже было по-иному. Приходишь к хозяину, у тебя за спиной красногвардейцы.

– Пожалуйста, проверяйте! – говорит. – Вы рабочий контроль.

Утром 25 октября нам сообщили, что Ленин в Смольном. Стало ясно, что в ближайшие часы должно решиться очень многое. По приказу штаба Красной гвардии мы срочно формировали рабочие отряды Василеостровского района, направляли их в важные стратегические пункты, в том числе к Николаевскому мосту, чтобы не дать юнкерам развести его. Там отряды соединились с матросами-балтийцами, с ними пошли к Зимнему.

К вечеру нам позвонили и приказали прислать красногвардейцев для охраны Смольного. Быстро грузим отряд на автомобили. У меня тоже дело в Смольном. Там на третьем этаже помещался Центральный Совет фабрично-заводских комитетов, где работали хорошо знакомые мне большевики В. Я. Чубарь, С. Г. Уралов, А. М. Амосов. Воззвание ВРК, которое мы получили днем, объявило Временное правительство низложенным. Вот я и решил посоветоваться с товарищами о работе фабрично-заводских комитетов в новых условиях.

Вскоре начался штурм Зимнего...

Чтобы лучше представить расстановку сил в тот октябрьский вечер, после бесед с Бельченковым и Савлуком я прошел от бывших казарм Преображенского полка через Зимнюю Канавку, Дворцовую площадь к Александровскому саду. Всего три минуты потребовалось, чтобы пересечь из конца в конец всю территорию, которую еще контролировало к исходу 25 октября 1917 года правительство Керенского. Собственно, участь правительства фактически была предрешена еще утром.

Мы прервали рассказ Федора Кондратьевича Бельченкова на том, что полковой комитет преображенцев решил держать нейтралитет в предстоящих событиях. Но у солдат было иное мнение на сей счет.

– Утром двадцать пятого октября, – продолжает Вельченков, – я и еще человек десять наших пошли посмотреть, что нового в городе. Идем через Дворцовую площадь, Фонтанку. Раньше тут юнкерские и офицерские патрули ходили, сейчас никого. На Невском – вооруженные рабочие, матросы, солдаты, чем ближе к Главному штабу, тем больше народа.

Вернулись мы к себе. А тут всё митингуют, всё уговаривают солдат придерживаться нейтралитета. Побежал я в Совет подрайона, это тут же, на Миллионной, через три дома. Там говорят:

– По существу, город в наших руках. Временное правительство практически свергнуто, осталось его арестовать. Держите связь с Павловским полком, видимо, скоро придется вместе выступать.

Когда возвратился в роту и рассказал солдатам об обстановке, мы решили, что нейтралитет нам ни к чему.

В шесть вечера, уже смеркалось, наша рота вышла во двор. К ней присоединились солдаты из других рот. Дежурный офицер начал было говорить о постановлении полкового комитета держать нейтралитет. Но мы так ему ответили, что он сразу убрался. Караул у ворот присоединился к нам, и вот мы уже на Миллионной. Перед нами Горбатый мостик через Зимнюю Канавку, дальше, в нескольких десятках шагов, за дровяной баррикадой, парадный подъезд Эрмитажа со знаменитыми фигурами атлантов.

Стоим мы, переминаемся с ноги на ногу, чтоб не так мерзнуть, обсуждаем, как будем брать мостик и баррикады, когда подадут сигнал к атаке. Опыта хватало понять, что, если засевшие в Зимнем юнкера догадаются поставить в окнах второго этажа пулеметы, они перекосят всех на Миллионной. А кроме нас, тут уже были павловцы, вооруженные рабочие, матросы...

В девять вечера 25 октября засевшее в Зимнем Временное правительство дало радиограмму:

«...Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов объявил Временное правительство низложенным, потребовал передачи ему всей власти под угрозой бомбардировки Зимнего дворца пушками Петропавловской крепости и крейсера «Аврора», стоящего на Неве.

Правительство может передать власть лишь Учредительному собранию, а посему постановило не сдаваться и передать себя на защиту народа и армии...»

Народ и армия дали ответ через сорок минут. По сигналу из Петропавловской крепости прогремел выстрел баковой шестидюймовки «Авроры». Начался штурм Зимнего дворца.

– Когда я услышал орудийный вы стрел, – вспоминает Федор Кондратьевич Вельченков, – в голове сразу мелькнула мысль: «Холостым пальнули». Это от фронтового опыта. Со стороны Дворцовой уже неслась ружейная трескотня. Кинулись и мы вперед. Не помню, как перемахнули Горбатый мостик, баррикаду из поленьев, вскочили в первый же подъезд Эрмитажа.

Еще несколько минут назад мы просто коченели от холода перед Зимней Канавкой, а тут чувствую, весь взмок от жары. Все-таки мы здорово перенервничали, ожидая пулеметные очереди. Но в нас не стреляли.

Внутри дворца, как известно, большие дворы. Смотрю, сгоняют туда юнкеров и разоружают. Побежал я по залам проверить, чтоб никто не спрятался, и заблудился, не знаю, как выйти. Вдруг оказался в каком-то тупичке, а навстречу пять юнкеров с винтовками. Думаю., нее. Но успел-таки крикнуть: