Репутация лидера

На очередном бюро Нина поставила вопрос о том, что секретарь узлового комитета ВЛКСМ должен быть освобожденным работником. Ребята согласились. Поддержало узловое начальство, к тому же кое-кто посчитал, что, уйдя на освобожденную комсомольскую работу, Нина перестанет влезать в их дела.

Зарплату Нине стал платить горком комсомола. В целом она потеряла не меньше 80 рублей в месяц, но теперь могла заниматься комсомольскими делами, не отвлекаясь ни на что другое.

Все первое утро Нина просидела в кабинете секретаря узлового парткома, перебирая учетные карточки. Заполнены они были разными почерками, разными чернилами, зачастую неправильно и неполно. Тут все надо переделывать заново. Кто этим займется? Только она сама. Но карточки — полбеды. А сколько ходит вокруг комсомольцев, вообще не стоящих на учете? Нина хорошо помнила, как, готовя общее комсомольское собрание узла, где работают сотни ребят и девушек, они с грехом пополам «набрали» 50 человек.

Конечно, ребята приехали из разных концов страны. Там с учета снялись, здесь не встали. Почему? Да просто не заметили, что тут есть комсомольская организация. Значит, надо работать так, чтобы нельзя было не заметить.

Пришло время осуществить и предложение Скорохода — провести День лыжника. И зимний праздник действительно удался. Привезли мощные динамики — музыка гремела на всю тайгу. Ребята провели свет в стартовый городок, установили большую палатку, где можно было обогреться, попить чаю из трехведерного самовара. Работал буфет, шла торговля пирожками. Народ толпился у стенда, пристрастно изучая результаты стартов.

А уже на другой день в комитет комсомола стали приходить ребята, и Нина ставила их на комсомольский учет. К весне 1984 года комсомольская организация увеличилась на 100 человек.

Казалось, весь Беркакит, отвыкший за последние годы от шума и колготки, повзрослевший и посолидневший, с удивлением взирал на бурную деятельность комсомольской организации.

Вскоре Нерюнгринский горком ВЛКСМ послал Нину на учебу в Благовещенск. Учеба позволила немножко отдохнуть от пятимесячной непрекращающейся гонки и к тому же узнать немало полезного о стиле и методах комсомольской работы, о том, какие требования сегодня предъявляются к комсомольским организациям.

Через месяц Нина вернулась в Беркакит и была поражена тишиной. Комитет комсомола закрыт на ключ. Все дела, оставленные ею перед отъездом, лежали нетронутыми. Нина провела пальцем по столу, остался пыльный след. Вся радость, с которой Нина мчалась сюда, тут же померкла.

Нине вдруг захотелось плакать. «Да, ошибка вышла, — думала она. — Всю работу тащила одна. И вот результат. Правильно на учебе говорили, что о работе секретаря судят по активу. Значит, еще ничего стоящего я не успела сделать...»

И вдруг пришла к ней простая мысль: а ведь уже пора готовить отчетно-выборную конференцию. Это сейчас самое главное, и не страшно, что в комитете пусто. Ребята придут. Обязательно придут. Ведь они наверняка скучают теперь, хотя, может, не все еще и понимают, почему.

Назавтра Нина собрала бюро.

Пришли все, некоторые даже с дежурства отпросились. Поначалу сохранялась некоторая напряженность. Ребята чувствовали свою вину. Работу-то они все-таки запустили. Только безупречный начштаба «КП» Сережа Рябов был спокоен и чист совестью: его «прожектористы», как и раньше, совершали рейды, продолжая приводить в трепет нерадивых. Да искренне радовался Гриша Скороход, прокрутивший за Нинино отсутствие два лыжных похода с подростками из своего турклуба «Факел».

Нина сразу заговорила о конференции, которую они должны провести осенью. К этому времени надо всем так поработать, чтобы дела комсомола неодолимо притягивали к себе молодежь, чтобы она почувствовала, что без комсомола жизнь становится скучной и пресной. А сама конференция должна пройти, как песня, которую поешь и тебе так хорошо, что слезы на глазах... Если все так и будет, то конференция уже не забудется.

А через месяц после того бюро Нина оказалась в больнице, целых три месяца пролежала.

— Зато сколько новых книг прочитала, — вспоминает она мечтательно. — А сколько писем написала! Правда, хорошо иногда поболеть. Не три месяца, конечно, поменьше. Полезно. Появляется время подумать, осмотреться. Это иногда лучше, чем сотню дел провернуть. В нормальной жизни как: несешься, закусив удила. Только вперед! Оглянуться некогда. А может, и бежишь-то не туда? И так ведь бывает... Одно меня серьезно беспокоило. Как ребята? Конференция же на носу. Я в середине сентября только выйду из больницы. Меньше месяца на подготовку. Времени, конечно, хватит, я доклад напишу, там всем бюро навалимся, сделаем. Но у нас большая идея была. Наш комитет узловой, а до сих пор мы занимались только делами Беркакита. На этот раз решили расшевелить все комсомольские организации по нашей линии, там их много — на каждой станции комсомольцы ведь есть. Хотелось делегатов от всех комсомольских организаций собрать, друг с другом познакомить и дальше уже работать с размахом, как и положено настоящему узловому комитету.

Вышла я из больницы 15 сентября. Как там, думаю, мои ребята? А главное, что беспокоило, — все ли комсомольские организации по железной дороге провели свои отчетно-выборные собрания? Избрали ли делегатов на конференцию? Ведь многие организации, особенно отдаленные, числились только, а по сути не существовали. В них члены узлового бюро должны были выезжать, наладить там работу, помочь подготовить и провести общие комсомольские собрания. Это и была самая главная работа. Если ее не сделали, уже ничего не исправить. Конференцию мы, конечно, проведем, но это будет ерунда. Одна показуха.

Поднимаюсь к себе на второй этаж. Ну, думаю, зайду сейчас, а там пусто и пыль на столе... Тогда прямо сегодня Сашку попрошу билеты купить обратно в Белове, Тем более, что и врачи рекомендовали из Якутии уехать...

Захожу в комитет, там дым коромыслом. Кто-то по телефону орет, с Золотинкой разговаривает. На полу листы ватмана, фотографии, делают отчет о рейде «КП», здесь же плакаты пишут, и взносы Наташа Пузикова принимает. Так хорошо сразу стало — лучше любой больницы такие картины лечат.

Знаете, за эти три месяца ребята гору разных дел провернули. И что особенно важно: когда я в больницу ложилась, у нас комсомольский актив был человек двенадцать — члены бюро и еще пять-шесть комсомольцев, настоящий надежный актив. А сейчас шестьдесят человек со всех участков и отделений дороги готовили нашу первую конференцию.