Рассказы парашютистов

Но, собирая чашки и чайник со стола, он не удержался и добавил совсем уже другим, неофициальным тоном:

- Только не знаю, что из этого выйдет, товарищ начальник. Сесть в Каменке негде.

- Я знаю, где в Каменке сесть, - сказав Леня Давыдов, перекидывая ногу обратно через перила. - Там, на опушке, пшеничное поле. Уборка началась после выходного. Так вот, если уже скосили...

Через пятнадцать минут самолет был в воздухе. Через три четверти часа - над Каменкой.

Деревня стояла на обрывистом, высоком берегу. Темно-зеленый, почти черный массив леса плотно прижимал домики и единственную улицу к реке. На другой, низменной стороне чернели кустарники и мелколесье.

Единственной свободной площадкой на всем пространстве, которое можно окинуть глазом, было пшеничное поле между деревней и лесом.

Два дня назад, когда урожай еще не был убран, оно казалось совершенно ровным и желтым. Теперь земля стала грязно-серой. Там и сям были видны ярко-желтые пятна.

Алексей Степанович сделал два круга над полем, крепко зажал ручку одной рукой, а другой помахал над головой.

Леня Давыдов прочел в этом жесте ехидные слова: «вот, вышло по - моему. Не сядем. Пшеницу - то скосили, да не свезли».

Леня нагнулся к Алексею Степановичу, прижал губы к самому его уху и закричал:

- Давай - делай расчет. Я спрыгну и заставлю баб снопы растаскивать!

Машина развернулась против ветра и по:шла по большому кругу на высоте трехсот метров. Леня вылез на крыло, оттолкнулся левой рукой от борта кабины, сосчитал до трех, рванул кольцо и через несколько секунд благополучно повис над пшеничным полем.

Со всех сторон к месту его приземления сбегались женщины, из деревни с громкими криками и визгом неслась толпа ребятишек.

Леня Давыдов, как только ноги его коснулись земли, тотчас же стал отдавать распоряжения. Под его руководством были растащены скирды и снопы разложены по сторонам так, что посреди поля образовалась широкая свободная дорога.

- Самолет, самолет садится! - в полном уже исступлении заголосили ребятишки.

Описав последний низкий круг над полем, самолет плавно спустился на землю.

Навстречу ему двигалась толпа. Двое передних, высокие бородатые старики, осторожно, стараясь не качнуть лишний раз, несли носилки.

На носилках лежал человек. У него было бледное молодое лицо, посыпанное по щекам светлыми мальчишескими веснушками.

Носилки остановились у самолета. Их опустили наземь, и пожилая женщина, подхватив больного подмышки, помогла ему приподняться.

Больной присел на носилках и тихонько застонал. Видно было, что ему очень больно и что он едва сдерживается. Но когда, приподнявшись, он увидел перед собой притихших ребят, серебряный самолет, раскинувший широкие крылья на колхозном поле, шпалеры снопов, - улыбка сменила на его лице выражение боли и напряжения.