Радиосолдат

- Да какая же разница, «Гитлер капут» или «Хитлер капут»? - усмехаясь, говорил снайпер Иван Варенцов. - Всё едино ему капут, как ни скажи...

Против этого трудно было что - нибудь возразить. Снайперский счёт Варенцова приближался в круглой цифре - 120. Он - то действительно делал «капут», в то время как я только «вещал» об этом. В снисходительной усмешке Ивана было что - то острообидное. Иван брал с собой рупор только потехи ради. Для меня же в рупоре заключалась вся война, весь смысл нахождения на фронте.

Обидное было даже в опасности, какой мне порой случалось подвергаться. Немцы стреляли по нас без всякой энергии. Они успели оправиться после московского поражения и считали, что дела их идут успешно. На нашем участке они стояли в обороне, но южное крыло их фронта уже подходило к Волге. И дни Сталинграда, казалось им, сочтены.

Однажды они выпустили на меня собак. Дело было в метель. Я и внимания не обратил на два снежных вала, катящихся прямо на меня и вдруг обернувшихся двумя здоровенными овчарками. Одна из них вышибла из рук рупор и, обдав гнилостным дыханием, проскочила мимо, другая вцепилась в ватник. Я вытащил клинок и ударил её. Она взвизгнула, отскочила и стала кататься по снегу. Другая удивлённо бегала вокруг неё. Это были крупные и красивые псы. Чтобы не повторилось нападение, я пополз к ним с клинком в руке. Та, что бежала первой, кинулась на меня. Не знаю, что я ей повредил, но, получив удар, она дико глянула зелёными глазами и без звука понеслась назад. За ней - вторая. Псы оказались не настойчивыми и с трусцой. Вначале это происшествие было мне приятно. Мне ещё не приводилось испытывать ощущения борьбы в столь чистом виде, да к тому же не слишком опасном. Но затем я почувствовал в этом происшествии обидный, несколько комический оттенок. Солдат имеет дело с металлом врага, а меня травят собаками - странная роль в такой серьёзной войне?

Этот день мне памятен еще и потому, что, возвращаясь в часть и заглянув по пути в разведроту, я встретил там Метлова. Он заменил помкомроты, получившего повышение. Я заметил его тревожный взгляд, скользнувший по моей фигуре и как - то облегчённо погасший, когда он увидел рупор.

- Ах, вот ты кем!... - были его первые слова. Радиосолдат, а я - то думал!...

OH был очень чуткий и, конечно, всё понимал. Его тон был вызван тем ревнивым чувством, которым он долго жил, пока сам не получил назначения и не узнал, в какой должности состою я. Характер у него был страстный и неотходчивый.

После этого мне не раз приходилось сталкиваться с Метловым и воочию убеждаться, что ему выпала на долю совсем иная война, нежели мне. И уж очень обидным рисовалось мне возвращение в институт двух воинов: настоящего - Метлова - и радию - Ладыгина.

Я подал заявление с просьбой отправить меня в строевую часть. В ответ я получил выговор от самого начальника политотдела. Но так как он был человеком душевным, то добавил после взбучки:

- Вы мальчишка и ничего не понимаете. Придёт время, и ваш рупор будет стоить «Катюши». Слова тоже бывают из железа. Ступайте!...

Я сделал налево кругом и пошёл ждать того часа, когда моё призрачное оружие нагрузнет весом смертоубийственного металла. Признаться, я не совсем понял, что имел в виду полковник.

И вот вскоре после Сталинградских событий полковник снова вызвал меня.

- Сегодня вы им хорошенько испортите нервы, - сказал он, протянув мне листок бумаги.

Там после обычных вступительных слов шло сообщение об окружении армии Паулюса и приводились подробности, которых тогда ещё не было в газетах.

- Чувствуете, какая пилюля? Я, конечно, чувствовал.

- Разведка сегодня захватила одного унтера, - продолжал полковник, - так у немца глаза на лоб полезли, когда ему это показали. Какой - то смутный слушок, он говорит, у них ходил, но, тем не менее, они ещё вчера пили за взятие Сталинграда.

- Я буду передавать по силовой?

- Нет, силовые отдали на другие участки. Просто через рупор. Сегодня заговорит весь фронт.

Я мысленно прикинул, сколько займёт такая передача, выходило минут семь, никак не меньше. Для рупора это невероятно много. Полковник словно прочёл мои мысли.

- Это недостаточно только прочесть. Это надо... - он несколько раз вбил кулак одной руки в ладонь другой. - Понимаете? Пусть этот листок будет вам только намёткой. Не дайте им себя заглушить, - он внимательно поглядел мне в глаза и протянул руку.