– Поглядел? – спросила Мария Матвеевна, когда я пришел. – Уехал, не жалко?

— Жить бы не смог. Вас не тянет на Брянщину?

— А не, – сказал Терентий Кузьмич. – Старое дерево, Иванович, не пересаживают.

— Бедовали много, – объяснила Мария Матвеевна. – Это мы теперь зажили, а то-о... Раньте как: «На что землю пахать под зиму? Вон к Петру спашем, свинья порыет носом, да и то хлеб зародит!» Да пополем руками картошку, и ладно. Боже спаси, как мы жили. Иной раз с дедом не спим, вздумаем: «Как же мы жили? Хлеба вволю не ели». У казаков тута земли много, они и дрались с красными. А ваши усе в большевики пошли.

— Никогда так не жили, Иванович, как сейчас. Слава богу.

— Чего там, сарай той снесли? Или стоит?

— Всех выселили, – говорю я. – Глядел оттуда на вашу хату на горке, вспомнил, как мы познакомились:

— А-а... – улыбнулась Мария Матвеевна. – Я рассказывала Олиной мамке, так она смеялась.

— Я не помню, – сказал Терентий Кузьмич.

— Чего ты не помнишь? Я говорю: «Знаешь, дорогая, как по батюшке тебя?» «А зовите Надеждой, Надей...» Знаешь, милая, как мы познакомились? Мы недавно на Кубань переехали, я ж не разбирала людей ешо. Идут двое на горку, спрашивают: «Бабушка, мы переписываем жителей. Как зовут? Живности много?» Пошутили, а я ни к чему. «Пишите, детки». Я им все открыто рассказала. Иванович приходил с человеком, такой чернявый: не то в гости к нему приезжал? И я от простой души рассказываю, что есть: корова есть, кабанок. курочек вот столько-то, а хата, видите, детки, какая. Пишите. Потом пошли у лес, а я й думаю: «Кому ж я рассказала? Может, какие проходимцы за коровою придут ко мне ночью». – Она засмеялась. – Походили, походили по лесу, идут, несут калины. «Ой, детки, сейчас я вам орешков дам!» Я им весу пригоршень орешков: нате, покушайте. А жинки есть у вас? Они сказали: есть. Ну, весите ж и бабам покушать. Терек пригоняет скот. «Дед, какие-то приходили люди ко мне, дак, наверно, у нас корову сведут, они ж шли дорогу поглядать!»

— О-о, Мария Матвеевна, ладно, ладно, – говорю я, – жалею, что в самом деле не увел корову.

— День нема воров моих, и другой, и третий. Нету. Идет учительница. «Баб, не знаешь, где барашечку купить?» «Милая моя, мы только приехали летошний год, я и не знаю, где барашек тут много, я б тебя послала». Она завернулась, пошла, я догоняю: «Обожди, я тебе что-то скажу». «Чего, бабушка?» «Знаешь, милая моя, есть у вас такой человек в усадьбе – беловатый, волос на нем кучерявый?» «А на что тебе?» «Я боюсь, чтоб корову мою не свели, проходимцы какие-то. С ним чернявый был». Она засмеялась и рассказала. Во. Ивановича за вора приняла бабка.

Я полгода не был у них, за столом Мария Матвеевна сказала:

– Привыкли мы к тебе, Иванович. Лежу ночью, думаю; ну что ж Иванович не пишет? Курить бы бросил... Никак не жалеешь себя. Дед наш тоже. А сейчас и девки курят.

В станице Варениковской я купил портрет Достоевского, свернул трубочкой и привез, прикрепил кнопками к стене в их комнате. Мария Матвеевна не раз подходила и долго, как на икону, смотрела.

— Достоецкий, говоришь? Федор Михайлович... В костюме, и галстук ему надели... По-городецкому. Руки сцепил на коленках и сидит. Об чем же он думает, такой невеселый?

— Писатель ведь...

— Писатель? Э-э, грамоты нет, я б сказала, у меня ум вострый. Я легко переймаю. Мишу вспомню и песни придумываю. Придумываю и плачу. Какую ж мне песню сложить? Лежу ночью. Какая к моему горю больше подходит? Пропою, наголосюсь у волю, станет мне легко. И не песня она, а правда. Достоецкий... Ну, спасибо, Иванович. Буду вспоминать, что ты привез. Какие-то мудрые люди есть на свете, складывают. Не он ли таю песню сложил:

—

...А я сад сажу, а он не растет,

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• …
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• 10
• 11
• 12
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.