Заметки о творчестве солистки Ленинградского театра оперы и балета имени Кирова заслуженной артистки РСФСР Валентины ГАНИБАЛОВОЙ.

Когда танцует Валентина Ганибалова, я всегда узнаю то, чего не знал раньше. Не только о балете. О человеческой природе...

Сейчас она Одиллия. Ее отец – волшебник Ротбарт – наделил свою дочь чертами Одетты, прекрасно понимая, что не может быть красоты высшей, чем красота белого лебедя – воплощения доброты, искренности, самозабвенной женской любви. Одиллия – черный лебедь – по своей внутренней сути должна быть полной противоположностью Одетте. Однако даже волшебник не в состоянии разрушить единство внутреннего и внешнего. Поэтому, дав дочери облик Одетты, Ротбарт помимо своей воли сообщил ей и какие-то свойства души царицы лебедей. И именно эта духовная суть вдруг в какой-то момент обнаруживает себя в глазах, в движениях Одиллии – Ганибаловой, заставляя принца вспомнить Одетту. Духовная суть, а не сугубо театральное появление белого лебедя в окне замка...

...Валентина Ганибалова родилась в Ташкенте. В детстве она не видела белых лебедей, но она знала, что они есть, – и реальные и сказочные, летящие в северном небе андерсеновской сказки...

– Я жила вдвоем с мамой, – вспоминает балерина, – она была рабочей на заводе и не могла уделять мне слишком много внимания. Детство у меня было самостоятельным. Если я жаловалась, что кто-то меня обидел, она не заступалась: «Давай сдачи сама». И сейчас я благодарна маме за то, что она воспитала меня именно так. В искусстве жаловаться некому...

В том же дворе, что и Ганибаловы, жила балерина. У нее была особенная, не такая, как у всех, фигура, особенная походка, осанка, пластика... Вале казалось, что балерина знает, должна знать о героях ее любимой сказки гораздо больше, чем написано в книжке. Но, конечно, она никогда не решилась бы даже подойти к балерине... Та подошла к ней сама, заинтересовавшись девочкой, которая всякий раз провожала ее внимательным, запоминающим взглядом. Балерина пригласила Валю к себе, познакомила с мужем-художником. Девочка стала часто бывать у них...

В конце концов балерина уговорила Валюту маму отвести дочку в хореографическое училище. Валя Ганибалова выдержала экзамены, а через год была уже лучшей ученицей по специальности...

– Сперва я не испытывала особой привязанности к хореографии, – продолжает Ганибалова свой рассказ. – Только когда я лучше узнала музыку – в тринадцать, в четырнадцать лет, – когда поняла, что с помощью танца можно выразить то, что возникает в тебе под влиянием мелодии, только тогда я полюбила балет.

Валентина Ганибалова закончила Ташкентское хореографическое училище, потом училась в Ленинграде в знаменитой вагановской школе, где ее педагогом была народная артистка СССР Наталья Дудинская.

– Когда я впервые увидела Ганибалову, – говорит Дудинская, – меня поразила ее необыкновенная духовная открытость, незащищенность ее мечты попасть в нашу школу. В ее огромных черных глазах светилась надежда узнать тайны балета, которые она не знает и которые – обязательно! – должны существовать.

Наш ленинградский стиль, – продолжает Дудинская, – очень академичен, небросок, по-пушкински романтичен. В нем есть естественная, неэкзальтированная возвышенность, я бы даже сказала, надземность...

И Валентина Ганибалова всем своим существом врастала в этот стиль, соединяя «ленинградскую» чистоту формы с той одухотворенностью, которая была ей присуща.

...Ленинградское небо казалось ей тем самым северным небом, в котором когда-то в далеком детстве пролетели лебеди из сказки Андерсена. И все: и это небо, и строй здешней речи, и звук вечерних шагов по Дворцовой площади, и обдуманное вдохновение зодчих, превратившееся в архитектуру, – все в восприятии Валентины Ганибаловой обнаруживало связь с движением, его эмоциональной окраской и пластической выразительностью, даря ей ту самую «надземность», о которой говорила Дудинская...

В этом строгом ленинградском стиле свободно развивалась ее индивидуальность актрисы, умеющей стоически переносить собственные невзгоды, извлекая из них духовный материал, необходимый ее балету...

То, что предшествует танцу, буднично и не слишком разнообразно. Класс, танцовщики у станка, бесконечное повторение одних и тех же классических движений... И как бы блестяще ни выполнил сегодня танцовщик тот или иной элемент, это вовсе не значит, что завтра он сделает его так же. Завтра ему будет труднее, потому что, как говорят в балете, «приходит опыт – уходит прыжок». И чтобы сохранить форму, нужно с каждым месяцем, с каждым годом заниматься все тщательнее, все продуманнее, все напряженнее...

– Я всегда прихожу в класс с ощущением, что не хочу работать, – говорит Ганибалова. – Не помню такого дня, когда бы я начала заниматься с удовольствием. Наоборот. Начинаю урок, а сама думаю: зачем мне все это нужно? Зачем я себя истязаю? Но потом вхожу во вкус, увлекаюсь, и меня уже не остановить. Я не чувствую усталости, забываю о времени... А после всего этого ощущаешь огромную радость... Даже оттого, что ты уже ничего не можешь, что у тебя совершенно нет сил.

– Ганибалова может танцевать каждый день, – говорит Наталья Дудинская, – за себя, за других, по плану, вне плана... Лишь бы танцевать!

Был как-то такой случай. За день до «Корсара» Валя поскользнулась на каменной лестнице, упала, ударилась локтем и от боли потеряла сознание. Минут двадцать она не могла прийти в себя. Удар оказался таким сильным, что произошло смещение костей в локтевом суставе. Врачи оказали ей помощь, однако локоть болел так сильно, что она не спала всю ночь.

А на другой день она танцевала главную роль! Правда, перед каждым выходом на сцену ей делали укол...

В принципе в таком состоянии невозможно выйти на сцену, да еще в такой сложной партии. Валентина Ганибалова вышла и станцевала ее с виртуозным блеском. Потому что умеет заставить себя отстраниться от собственной боли – душевной или физической, – отстраниться настолько, чтобы эта боль не мешала ее танцу.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.