Перед кем в долгу?

Странное это занятие – рассуждать о морали! Все время где-то подспудно, в глубине души таится невольное сомнение: а кому, собственно, понадобились эти разговоры? Тем, кто привык взвешивать свои поступки на незримых весах совести, все мои доводы просто ни к чему, они знают их и без меня. А те, кто не хочет знать, что к чему, возможно, и слушать меня не станут.

И все же, и все же... Раз этот труднейший разговор начат, его надо вести до конца и с полной откровенностью. Чтобы стала понятной позиция, которую – на мой взгляд, единственную! – надо отстаивать в жизни.

Внимательно, даже придирчиво прочитал я оба письма, открывающие дискуссию о человеческой порядочности. Честно сказать, впечатление от обоих писем – как в детской игре: тепло, теплее, почти горячо, а потом опять – холодно, холодно... И тот, кто «водит», остается с завязанными глазами.

Учительница Анна М. из Ленинграда пишет, что ей «в последнее время трудно живется и думается», поскольку начала она размышлять о нравственной стороне своих поступков и о том, какое воспитательное влияние они оказывают на учеников. Допустим, так оно и есть... Ну, а раньше-то неужели не думала о том же? Вот так, безо всякого понятия о добре и зле, о роли педагога в формировании души ребенка, и закончила институт, замуж вышла, родила ребенка... И ни разу не задумалась о реальном значении нравственных ценностей в жизни? Как хотите – не верится.

Вчитываешься в строки и начинаешь подозревать, не стремится ли автор письма несколько опростить ситуацию и тем приукрасить собственное поведение. Ребята, пишет она, припомнили ей случаи, когда она «вынуждена была смолчать там, где явно неправ был директор школы», или когда скрыла хулиганский поступок кого-то из учеников, чтобы спасти честь коллектива. Но ведь о нравственной сути самих поступков, об их реальном содержании, о том, что произошло впоследствии, – ни слова! Кажется, если уж человек молчал, Молчал, а потом спохватился и решил успокоить свою совесть, то пойди и скажи – хоть и с опозданием, но все же заяви директору, что он был неправ. Сделай это публично и тем самым восстанови свой пошатнувшийся авторитет в глазах учеников. Но об этом-то как раз – ни слова...

Впрочем, сама оценка Анной М. своих Поступков многозначительна: она полагает, что оба случая – всего лишь примеры «неполной или половинчатой порядочности». Подумаем: а существует ли вообще «неполная или половинчатая порядочность»? Как бы в ответ на этот вопрос на память приходит булгаковская строка: «Осетрина не бывает второй свежести».

О письме Виталия С. мы еще успеем поговорить далее, но и сейчас можно сказать: оно тоже написано человеком, словно лишь вчера узнавшим, что на свете существуют честь и совесть, добро и зло, порядочность и непорядочность и что за отстаивание добра, чести, порядочности всегда приходилось и ныне приходится платить немалую цену. Иногда платили кровью, порой – жизнью... Отказывались не только от квартиры, но и от куда более весомых ценностей, а ничего, не боялись!

Но... если два таких письма пришли почти одновременно в журнал и опубликованы рядом, вместе и под одной рубрикой, – это не может быть случайностью. За этим тривиальным фактом наверняка лежит какая-то скрытая от нашего взгляда закономерность, характерное явление нашего времени. Заметьте: все чаще и чаще в последнее время мы говорим и пишем о моральных категориях, о нравственных ценностях, о духовных критериях, определяющих наши поступки. И не случайно оба адресата журнальной почты говорят одно и то же: с недавнего времени нам трудно стало жить и думать, у нас болит душа... Поступки мы совершаем вроде бы правильные, общепринятые приличия не нарушаем, а сами ощущаем свою непорядочность. Отчего, почему?

На такие вопросы не ответишь одним словом. Да и бессмысленно давать рецепты по тому или иному поводу. Мыслить и принимать решение человек обязан сам, как и есть, пить, дышать... Кроме того, анализируя ситуацию, очень важно не перегнуть палку, не обвинить кого-то зря и не обелить напрасно. Требуется лично разобраться и взвесить все: обстоятельства, поступки, личности, судьбу. Как мне кажется, оба письма не дают для этого достаточно материала. И мне вспомнилась одна недавняя история...

Новые стены

С Лидией Ивановной Лежневой мы встретились случайно и в таком месте, где встречаться не очень приятно, – у следователя. Высокая молодая женщина, уверенные жесты, четкие деловые ответы, спокойствие, не поддельное спокойствие, а настоящее, подлинное, когда человек на все сто процентов прав и ему нечего опасаться за свои поступки. И только глаза... Какие-то застывшие, ледяные глаза, они словно отгораживали Лежневу от прочего мира. Здесь, по эту сторону, кипела жизнь, бушевали страсти, сталкивались интересы и мнения. А там, по ту сторону, – ледяное безмолвие, пустота, отсутствие чего-то очень важного для живого человека.

Итак, мы встретились у следователя. Разговор шел о выполнении Лидией Ивановной своих служебных обязанностей, о ее моральном долге. Но прежде чем поведать суть самого разговора, я хотел бы сделать одно отступление.

Дело в том, что существуют разные образы мышления. Бывает образ мысли юриста, математика, физика... Каждый из нас подходит к той или иной проблеме с особой, присущей его профессии точки зрения. Она воспитывается годами учебы, практической деятельности и постепенно въедается в сознание. Так у шахтера угольная пыль намертво въедается в кожу – не отмоешь!

Юрист, к примеру, прежде всего думает: «Как.в данном случае поступить по закону?» Постепенно эта мысль утверждается в сознании, она как бы уходит в глубину личности, составляя ее психологическую основу. Стоит разрушить этот незыблемый фундамент, отказаться от убеждения, привитого годами жизненного и профессионального опыта, как юрист исчезает, он на наших глазах превращается в человека, лучше других знающего разные законы и положения. Так сказать, знаток инструкций. Не больше. Кстати, среди юристов встречаются иногда такие «эрудиты»: они продолжают оставаться знатоками закона, но перестают быть его хранителями в собственной душе.

К нашей истории это обстоятельство имеет прямое отношение, ибо главное ее действующее лицо – финансист, то есть человек, поставленный государством для контроля над правильным, законным распоряжением деньгами народа, его материальными ценностями. Государственный контролер, действующий от имени и по поручению общества. Он обязан требовать от всех других строгого соблюдения финансовой дисциплины. Но можно ли требовать ее, не соблюдая таковую самому?

Итак, речь пойдет об управляющей Солнечногорским, что в Московской области, отделением Стройбанка. История, случившаяся с Лежневой, можно сказать, уникальна, хотя в ней нет ни взлома сейфа, ни кражи миллионов. Обыкновенное дело, как утверждает сама Лидия Ивановна.

Но прежде – знаете ли вы, что такое Стройбанк и чем он занимается? Попробую объяснить это на одном простом примере.

Несколько лет назад мы с приятелем решили написать сценарий кинокомедии. Придумали забавный сюжет – пародию на гангстерский фильм. Вообразите: идет заседание мафии, вопрос на повестке дня один – об ограблении банка, да так, чтобы сорвать сразу многомиллиардный куш. Но где найти в мире такой банк, который занимается многомиллиардными операциями? Один из мафиози предлагает поехать в Советский Союз. Там, он слышал, ведется неслыханное в мире строительство жилья, заводов. Деньги вкладываются огромные, а ведает ими одно ведомство – Стройбанк. И дело закипело: изучается русский язык, добываются визы, провозятся контрабандой специальные землероющие аппараты. Подкоп они прокладывают мастерски. И вот удача: подземная ракета, управляемая с помощью новейшей электроники, выводит мафиози в операционный зал Стройбанка. С автоматическими пистолетами, в масках они вламываются в святая святых банка – хранилище многомиллиардных средств. И тут их встречают – нет, не стражи порядка, не майор Пронин и даже не «знатоки»! – их встречают ряды полок с бумагами. Папки уходят далеко за горизонт. Денег в Стройбанке нет. Ни одной копейки! Афера лопнула, занавес.

Не только по сценарию, который так и не был написан, но и в реальной жизни в Стройбанке денег не бывает. Даже заработную плату сотрудникам он получает по чекам в Госбанке, то есть в другой организации. Стройбанк занят тем, что он тщательно наблюдает за строительством, ведущимся в зоне его деятельности, он контролирует правильность расходования средств, материальных фондов, стройматериалов именно на те объекты, которые предусмотрено возвести по плану. И ни копейки, ни кирпича – на сторону! Иначе закроет Стройбанк финансирование и в Госбанке не получат строители заработную плату.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.