— Не врешь, Кузьмич? — спрашивает мастер.

— Вот те крест, — отвечает тот, что полы шлифовал.

— Так и запишем, — бормочет мастер, царапая несколько слов в наряде.

Что это — простая бумажка, итог работы? Какой-то обратный смысл у наряда получается. Нужно составлять его перед работой, а еще лучше за день. Так и на заводе делается да и на стройках других.

Конечно, это хлопотно. Надо прикинуть сперва, какие материалы есть под руной и какие прибудут, сколько людей выйдет, что они смогут сделать. Короче, рассчитать и распланировать весь завтрашний день для каждой бригады. А потом уж и выписывай наряд. Получает его бригадир как распорядок работы. И как приказ. Люди перестанут заниматься чем попало, будет на стройке настоящее дело и порядок. Если нет кирпича, никто его и ждать не станет. Потому что в наряде написано: сгружать сегодня железобетон.

Пришел на площадку Виктор Лыкнн, секретарь комитета комсомола стройки. Годунов выложил ему свои сомнения.

— Ты что думаешь, дураки у нас в СУ сидят? Недопетрили? Я-то в таких делах не силен, ничего не могу тебе ответить. Пусть администрация разбирается. Сходи к Соболю. Главное вот что: говорят, у тебя в бригаде баянист завелся. Давай его сюда, позарез нужен!

3

Наступает такой час, когда в сенях хлопает дверь и добрую минуту по избе разносится топот. Ребята уже знают, в чем дело. Славка смотрит на будильник и говорит Русаку:

— К тебе.

Коля Русак молча кивает. Лежит он в своей излюбленной позе — лицом в потолок — на высокой пружинистой койке, глаза закрыты, на груди баян. Мехи невидимо шевелятся, а из дырочек в планках старого инструмента ползет слабая мелодия.

Это пришел Афоня Бельды — старый, морщинистый, как сушеный лосось, нанаец, директор местного «Гастронома». Правой руки у Афони нет.

Познакомился Бельды с Русаком в клубе, когда Коля опробовал новый баян, прибывший по почте для оркестра. Колина музыка погрузила нанайца в тихую задумчивость. Бельды осторожно присел рядом с Русаком, уставился ему в глаза и начал медленно покачивать головой.

Потом он стал приходить в Годунове кую комнату по воскресеньям и, многократно извинившись, усаживался рядом с Русаком на койке. Коля полулежал, закрыв глаза, мехи шевелились, нанаец сосредоточенно слушал. За музыку Афоня платил рассказами о тайге и рыбе, о былых временах. Однажды рассказал про Кривую марь. И ребята ему не поверили.

Тогда старик позвал ребят с собой.

Лыжи у Афони короткие, бежит он быстро, часто семеня ногами. Сбоку посмотришь, кажется, скоро устанет. Но вот уже Ровин и Батура, идущие за ним широко, с мастерским прихлопом, стали отставать, уже Годунов и Кисель воткнули палки в снег, тяжело дышат, а Афоня все бежит. У кривой сосны остановился, обернул назад морщинистое лицо, улыбается.

Афоня указывает палкой вниз, в распадок.

— Кривая марь.

По Афониной лыжне ребята спускаются в сгущающуюся темноту. Десять шагов — и сопки уже не видно, впереди, позади, повсюду сплошное сплетение белых веток.

— Снимай лыжи, — приказал Бельды. — Недалеко.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.