Юрий уже не помнил, как чьи-то руки подхватили его ношу, не помнил, как его самого, растерев и напоив спиртом, уложили в спальный мешок. Он опомнился минут через двадцать, когда к нему в мешок кто-то заглянул и сказал:

- А спасенный - то твой очнулся, только ноги здорово поморозил. Тебе не надо чего? Может, одеяло еще принести?

Юрий отрицательно мотнул головой и вдруг ясно ощутил, что нет в нем больше ненависти к тайге, погубившей друга и мучившей его последние дни, и... нет страха. Он почему-то вспомнил, как прошлым летом тащил засевшую на отрезке Мирный - Мухтуя «татру». Хозяин «татры» просидел на дороге шесть суток. Продуктов ему хватило на три дня. Потом он питался грибами и голубицей, хотя вез полный кузов консервированного сухого молока. Он не открыл ни одной банки: молоко ждали мирненские ребятишки... Вспомнилось, как за тракторной «пеной» по пояс в грязи шли по той же дороге в Мирный девчата-штукатуры. И еще много, много других... Люди шли и шли в глубь суровой страны. Значит, было на свете что-то более сильное и значительное, чем стремление к теплому углу или даже боязнь смерти...

Где-то у Мухтуи небо вдруг раскололось, выбросив ослепительное голубое сияние. Зарево лучилось, переливалось в огненное и роняло голубые звезды. У Юрки перехватило дыхание: вот так под рентгеном играют алмазы! И на секунду ему показалось, что это вовсе не северное сияние, а всходит над Якутией огромное, в миллиарды каратов, прозрачное алмазное солнце.

«А машины мы все-таки довели... И дорога будет, будет, будет!» - слизывая соль с губ, подумал Юрка.

2

Измученный, запыхавшийся «козел» сердито прыгал с ухабины на ухабину, как бы демонстрируя своему хозяину все несовершенства дороги. Широколицый, большой человек, сидевший за рулем, тоже сердился, потому что он был не только хозяином машины, но и хозяином дороги, по которой та выделывала козлиные прыжки. Все лето ошалело лили дожди. Небо сморщилось от сырости, но продолжало источать мелкие холодные капли. Земля превратилась в жижу наподобие сгущенного какао. День и ночь по полотну дороги ползали осатаневшие от напряжения тракторы и сыпали, сыпали из бункеров гравий. За ними, гремя ножами, шли автогрейдеры. Люди работали по две-три смены.

И все-таки вчера Ленкову позвонили, что на 135-м километре засело целых сорок самосвалов. Начальник дороги направил туда тягачи и танкетку с продовольствием. А следом выехал сам. Когда «кладбище слонов» было растаскано, Ленков приказал закрыть дорогу и начать штурм 135-го километра.

Болото, в котором по колено утонул окрестный лес, не подозревало о том, что нарушает все теории строительства мерзлотных автотрасс. Согласно этим теориям, прямо на мох кладутся лиственничные стлани, которые засыпаются потом метровым слоем гравия и песка. Под тяжестью насыпи стлани опускаются в мерзлоту и становятся неуязвимыми. Здесь же все выглядело по-другому. Беззубая пасть болота, проникая под насыпь, до тех пор жадно обсасывала могучие бревна стланей, пока те не хрупали под колесами, как прошлогодний хворост. Все полотно разваливалось и оседало. Тогда строители трассы Мухтуя - Мирный обзавелись своими собственными приемами укрощения грунтов; ведь когда-то такими же «штучками» их встретил пятый, пятнадцатый, потом сороковой километр!

После «штурма» Ленков ехал усталый и немного опустошенный, как генерал после выигранного сражения. И вообще все это слишком напоминало войну, начиная с танков, месивших пестрые мхи тайги, и кончая строительными бригадами, шедшими на соединение от Мухтуи и Мирного, как две союзные армии.

Неожиданно перед самым радиатором «газика» оказался синеглазый сказочный Иванушка. Иванушка был в полосатой тельняшке и сатиновых шароварах.

- Садись, Коля! - Ленков остановил машину.

Паренек нырнул на сиденье. Его лицо озаряла такая заразительная улыбка, что становилось ясно: улыбка и радостное свечение васильковых глаз - постоянные Колины качества, не покидающие его даже в самые трагические моменты.

Коля Федулов вызывал у Ленкова сложное чувство досады и удовольствия. С одной стороны, его покоряло острое жизнелюбие этого комсомольского вожака. А с другой - раздражали постоянные требования, которыми от имени своих комсомольцев надоедал ему Коля. Требования эти были всегда справедливы, и это еще больше сердило Ленкова, которому казалось, что на «войне как на войне» и нечего волноваться из-за отдельных недостатков. Освоившись с «козлиной» вибрацией, Коля сказал:

- А спортинвентарь так и не завезли, Борис Николаевич, и в общежитии по-прежнему голо. Что же нам, в Москву писать?

Ленков хмыкнул.

- Зачем в Мухтую едешь?

- Футбольный матч там - наши, нюйские, с «Якуталмазом», - обиженно сказал Коля. - Лучшая в районе команда! Овчаров играет, Байков, Мороз...

- Молодцы ваши москвичи! - что-то вспомнив, неожиданно сказал Ленков.

... Они стояли посреди небольшой комнаты, и все трое со злым возмущением следили за огромным, по-медвежьи сильным человеком, легко шагавшим из угла в угол.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.