- Зачем приехали? - гремел великан. - Думаете, одолжение сделали? Да у меня все ящики письмами завалены: требуют, просят, умоляют взять на трассу. А тут приезжают на два месяца вот такие туристы-узкобрючники, только рабочих дергают... - И, схватив со стола какую-то бумагу, сунул им в нос. - Вот полюбуйтесь! Киевский папаша жалуется в ЦК, что в Мухтуе издеваются над его сыном: посылают осваивать тайгу в сорокаградусный мороз! А я отвечаю: в жалобе все абсолютно верно, только осваивать тайгу более приятным способом не представляется возможным. Отправил это дитя к чертовой матери обратно в Киев! - И вдруг, сразу остыв, сказал совсем другим голосом: - Ну, рассказывайте, москвичи, как добрались...

В автодорожном институте их звали «четырехкратный центр нападения». Их было четверо, и все четверо составляли гордость институтской футбольной команды. Однако сами ребята знали, что возникло их содружество вовсе не на почве футбола или бокса: просто все четверо как нельзя более подходили друг другу: очень сильные, очень веселые парни. Даже во внешности у них было много общего: все четверо модно одевались, коротко стриглись и терпеливо носили прозвище «дяденька, достань воробышка». Были у «четырехкратно» го центра» и свои причуды. Они любили гулять в сильный ветер, когда тугой, влажный воздух несет в себе едва уловимый запах огромных просторов. Ребята шагали лицом к этому ветру и слушали страстный, отчаянно-радостный зов, неотвратимый и влекущий зов дальних дорог. Эти еще не построенные дороги манили их огнями селений, к которым надо было прийти.

Но зов дороги слышали не все... В купе поезда, спешившего на восток, сидели только трое: Виталий Мороз, Виктор Овчаров и Володя Байков, - растерянные и подавленные. Четвертый остался там, на московском перроне, что-то жалко бормоча о глуши, о развитии личности, о маме...

3

Утром втроем отправились осматривать место, где им предстояло жить. Крохотный поселок, рубленный из лиственницы, желтел среди невысоких, закутанных лесом гор. На горах взбитыми сливками клубились клоки тумана, бледное, заспанное солнце еще не успело их съесть. С крутого склона, почти не виляя, спускалась дорога, по которой они приехали вчера. Это и была знаменитая трасса Мухтуя - Мирный, «трасса жизни», как называли ее местные жители.

Дорога стремительно падала вниз и тут останавливалась со всего разбегу, споткнувшись о спокойную северную речку Нюю, которая, как все северные речки, только на вид спокойна, а вообще имеет скверный и загадочный характер (это обстоятельство из жизни Нюи им сообщил Коля Федулов). Как бы там ни было, а Виталию Морозу предстояло перекинуть через эту самую Нюю первый в Якутии двухсотметровый бетонный мост с металлическими пролетами. Володе же Байкову досталась сама дорога.

- Вася, давай левее! Поворачивай бревно-то!

- Есть поворачивать!

Слова звучали четко, по-военному. И Мороз, подойдя к ребятам, не выдержал, крикнул:

- Что это у вас - боевое подразделение?

Коренастый парень, с невозмутимыми, широко расставленными желудевыми глазами, ответил неожиданно серьезно:

- Так и есть, вся бригада по комсомольским путевкам, прямо после демобилизации. Многие и служили вместе.

- А чья бригада?

- Мирослава Ферковича, - все так же серьезно ответил парень. И вдруг его красивые глаза под кустистыми русыми бровями по-детски заулыбались. - В общем, это я Феркович. Значит, вместе будем работать...

- Это правда, что временный мост вы построили за неделю?

- Иначе нельзя было, - нахмурился Слава.

Виталий заметил, что бригадир старается не употреблять сложно-подчиненных предложений и вообще разговорчивостью не страдает. Впрочем, от начальника дороги он уже знал, что бригада дает по полторы-две нормы в день, что ей присвоено звание бригады коммунистического труда и что вообще это золотые ребята.

... Оказывается, земля бывает чугунной. Скованная морозами, она не поддавалась ни на сантиметр. Котлованы для мостовых опор пришлось ковырять отбойными молотками. От этих молотков с непривычки пухли на руках суставы. К Нюе подступались осторожно. Снимали верхний-слой грунта сантиметров в пять - десять. Ждали, пока мороз «схватит» следующие двадцать- тридцать сантиметров, и снова вгрызались в речное дно. Река была подозрительно покорна, и это тревожило Мороза.

- Забавно все-таки получается: вы грунт специально морозите, а мы костры раскладываем, чтобы его оттаять. - Виктор, посмеиваясь, поглощал обычный их рацион - тушенку, которая называлась в тот день «рагу по-нюй-ски». Ему достался очень трудный участок, может, самый трудный и хлопотный - гражданское строительство.

- Грунт - это что! - Виталий вздохнул. чуть не опрокинув доску, на которой Володя ставил ему мат в тридцать два хода. - Вот сегодня подошел ко мне Феркович и спросил, какие идеи высказывал Спиноза. Я бормотал что-то невразумительное. И знаешь, мне стало стыдно перед этим парнем и за то, что читал, меньше, чем мог, и что с лекций бегал... Им ведь просто не верится, что выросшие в Москве и пять лет сидевшие в институте могут в чем-то остаться профанами...

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.