Не знаю, то ли официальность кабинета, то ли бесшумная секретарша... Или внешний вид председателя КМО СССР Сергея Челнокова? А может быть, ритуальность беседы по заранее оговоренным вопросам или жестко ограничение время?.. Не знаю, что, но первый вопрос я задал «вопреки», словно сопротивляясь «доверительности» атмосферы, которая царила вокруг:

— Сергей, галстук, пиджак... эта ваша изначальная сосредоточенность, непроницаемость, этакая грустная сдержанность — своего рода необходимый, обязательный имидж председателя Комитета Молодежных Организаций или?..

Он усмехнулся:

— Скорее стечение обстоятельств. Сегодня — галстук, завтра, в другой обстановке — свитер и джинсы. Что до грусти и радости — так их хватает с лихвой, и имидж в этом смысле непостоянен. В ЦК комсомола есть свои неписаные нормы, как надо одеваться. Зачастую это даже удобно. А впрочем, какая разница? Честно говоря, я уже вышел из возраста, когда одежда сама по себе значит больше, чем человек.

— Как это? А если вы встречаетесь с деловыми партнерами за столом переговоров да еще в какой-нибудь стране, где нужно выглядеть весьма представительно?

— Тут, между прочим, не все однозначно. Например, отправляясь к коммунистам ФРГ, не стоит везти с собой чемодан галстуков и несколько пар брюк: рискуешь во время встречи оказаться белой вороной. Зато новое поколение молодых американских профессионалов всегда «упаковано» в строгую форму — пиджаки, галстуки.

— По специальности вы не международник, окончили Московский энергетический институт. На ваш взгляд жизнь распорядилась правильно, позволив обществу потерять специалиста по компьютерам, приобретая в вашем лице молодого политического деятеля? Я спрашиваю об этом потому, что сейчас огромное значение имеют профессиональные знания человека. Ведь и в комсомоле такая проблема существует: сегодня человек руководит военно-патриотическим воспитанием, завтра занимается вопросами сельского хозяйства, а за плечами у него институт пищевой промышленности или, например, иняз... Или для большого руководителя совсем необязательна глубокая профессионализация, четко очерченная сфера знаний и компетенции?

— Вопрос действительно больной и важный. Но и не простой. Посмотрите, как, к примеру, манипулируют министерскими портфелями в Италии: сегодня ты министр обороны, завтра — министр социального обеспечения, послезавтра — посол в какой-нибудь стране. Почему так? Есть уверенность в том, что административные навыки лидера достаточно эффективны, чтобы перевесить его временную некомпетентность в отдельных вопросах. Ведь разумный руководитель окружает себя экспертами, специалистами, которые помогут выйти на оптимальное решение. Талант, интуиция нужны для правильного распределения этих экспертов, их поиска. Нужны одновременно знания и интуиция, чтобы решить, кому больше верить, чья точка зрения ближе к истине.

— Я понимаю так: если завтра вам предложат стать министром культуры, вы согласитесь и справитесь с этой работой?

— Знаком с нынешним министром культуры Захаровым и в сравнении с ним считаю себя не очень подготовленным к этой работе... Да и, честно говоря, в принципе связываю жизненную перспективу с другим направлением. Моя нынешняя должность — случайность по отношению к моему образованию, но в этой случайности есть доля закономерности. Еще в студенческие годы, во время учебы в аспирантуре, я активно занимался вопросами интернационального воспитания. Потом работал в одном из райкомов комсомола Москвы. Затем опять вернулся к международной деятельности — работал в секретариате Международного Союза студентов в Праге. Вернувшись в Союз, был выдвинут на руководящую работу в КМО. На мой взгляд, профессионализм — это совокупность знаний и навыков, которые человек с максимальным эффектом умеет использовать в своей работе. Мне, например, помогает знание нескольких иностранных языков, практический опыт работы с зарубежной молодежью. И все же определяющим фактором являются любовь и искренний интерес к порученному делу.

— Так по каким параметрам можно выбирать политика или назначать «быть политиком»?

— Пусть их народ выбирает. Это лучший способ.

— Международные диалоги требуют гибкости ума и умения высказываться, что называется, не моргнув глазом. Возможна ли эта работа без компромиссов с совестью?

— Мне очень повезло, что приходится работать в такое время, когда внутренние убеждения не противоречат тому, что приходится говорить вслух. Мы наконец-то пришли к тому, что и на международных встречах не всем и не всегда обязательно говорить от имени «страны и Ленинского комсомола», часто можно говорить от себя лично, высказывая свое собственное мнение. Это всего лишь показывает, что человек умеет думать самостоятельно. Лично я, несмотря на большие полномочия и представительство серьезной организации, по мере возможности стараюсь говорить то, что думаю сам. И моменты сомнений, которые есть у каждого мыслящего человека, вполне нормальны. Люди, не способные спорить с самими собой, не способны развиваться.

— Наверное, за столом переговоров частенько возникают сложные ситуации. Чувство юмора помогает?

— По-разному. Иногда шутка может стать смертельной. Однако у меня было много ситуаций, когда удавалось выйти из положения только благодаря шутке. Но согласитесь, что шутить бывает крайне трудно, когда у тебя мокрая от напряжения спина. От «личного контакта» с собеседниками зависит многое. Хорошо, если политик умеет интересно выступать, грамотно говорить. Он должен уметь подчинить себе аудиторию, опираясь на оригинальные мысли. Люди все меньше верят лидерам назначенным, люди тянутся к лидерам естественным. Я, например, часто вспоминаю Андрея Кокошина — молодого человека, кстати сказать, с техническим образованием, и в то же время талантливого международника, недавно избранного членом-корреспондентом АН СССР. Ныне он заместитель директора Института США и Канады. Вообще очень многое зависит от индивидуальности человека, его личностного начала. Посмотрите на Э. А. Шеварднадзе. Он не международник по образованию, но, занимаясь внешней политикой, в короткий срок сумел создать нечто свое, новое. Сейчас именно на стыке разных наук, знаний происходят самые интересные прорывы. Отчасти это относится и к политической деятельности. Неординарного политика, говоря языком газетчиков, верстает удачная комбинация нескольких профессий.

— Вы кого имеете в виду? Себя?

— Нет, себя я не отношу к очень интересным фигурам. Но, возвращаясь к тому же Кокошину, ясно вижу, в чем его преимущества. Рассуждая о программе звездных войн, к примеру, он может очень компетентно говорить в том числе и о технических аспектах проблемы, которая имеет колоссальное политическое значение.

— Вам часто приходится бывать за рубежом. Какие вопросы задают в последнее время больше всего? Что интересует Запад в первую очередь?

— В последнее время часто повторяется вопрос о гарантиях перестройки, ее необратимости. Причем интересует не только завтрашний день — тут, говорят, все понятно, — но перспективы. Под этими перспективами понимают период, когда обозначатся новые социально-экономические сложности. Всякое серьезное преобразование общества связано с переходными процессами и возможностью экономических неурядиц. Похоже, что в полной мере и нам не удастся их избежать. Нас спрашивают: что тогда? Нередко задают вопрос: как далеко и глубоко вы можете идти по пути, называемому демократизацией? Возможна ли для нас многопартийная система или хотя бы появление двух партий? Серьезные люди за рубежом пытаются понять: перестройка — это «на самом деле» или очередная кампания? Какие последствия она будет иметь для них, и не только в случае успеха, но и неуспеха тоже? Порой ответить трудно. Хотят получить ответ на вопрос: что будет в случае смены некоторых наших лидеров, какие это будет иметь последствия для перестройки? Ждут понятный, аргументированный ответ, аналитическое обобщение. Но лично меня радует, что звучат такие вопросы. Значит, процессы, которыми отмечено наше общество, принимаются всерьез. Мы уже миновали ту стадию, когда к перестройке очень многие за рубежом относились как к очередному пропагандистскому трюку.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.