Памятник

Внешне они разнились не только ростом. Совершенно белые волосы и такие же белые ресницы и брови Посмитного, его чуть раскосые глаза и несоразмерно большой нос служили предметом бесконечных шуток солдат, в то время как классически правильные черты лица Павла вызывали у каждого невольное восхищение.

А сдружили их стихи. Как-то ещё в запасной дивизии под Омском Лыковский обратил внимание на то, что Посмитный, едва выкроится у него свободная минута, торопливо достаёт из-за пазухи толстую в клеёнчатом сером переплёте тетрадь и принимается что-то записывать. Тогда они были ещё мало знакомы, и Павел по своей застенчивости долго не решался спросить Посмитного, что это он всё пишет. «Неужели так много писем?» - недоумевал Лыковский. Однажды они попали в наряд на кухню. Когда поздно ночью были вымыты все котлы, очищен весь картофель и дежурный разрешил устроить «перекур с дремотой», Посмитный устроился в углу, извлёк заветную тетрадь и принялся писать. Павел решил подойти к нему.

- Пишешь? - несмело спросил он.

- Пишу, - ответил Посмитный так, словно отмахнулся от назойливой мухи.

- Всё письма?

- Они самые.

Павел сел невдалеке, закрыл глаза и попытался задремать. Но сон почему-то не шёл. Так просидел он несколько минут, а когда внезапно открыл глаза, увидал, что Посмитный спит. Тетрадь выпала из его рук и, раскрытая, лежала на полу. Лыковский скосил на неё глаза. В тетради были стихотворные строчки. «Так вот это какие письма!» - подумал Павел. Перед войной, в школе, он и сам пописывал стихи. И вот сейчас его вдруг неудержимо потянуло вновь взяться за перо.

Через несколько дней Лыковский написал стихотворение и ещё через несколько, после некоторых колебаний, прочёл его Посмитному. Тот страшно обрадовался. С тех пор и пошло. Перед отъездом на фронт они посвятили друг другу стихи. В подразделении остался неразгаданным источник, питающий их дружбу. А дружба выросла на войне в большое, сильное, прекрасное чувство.

... К вечеру жара спала, спал и накал перестрелки.

- Поспать бы, - проговорил Павел, закончив солдатскую трапезу. - Сто лет не спал.

Саша лучше других знал слабость друга, любившего поспать, и уже раскрыл было рот, чтобы отпустить очередную шутку, но тут их вызвали к командиру роты.

Ночью друзья ушли в разведку. Разведчиков разбили на две группы. Одной поручалось прощупать правый фланг противника, другой - левый. Случилось так, что неразлучные друзья разлучились: приказ есть приказ. Саша Посмитный пошёл с первой группой, Павел Лыковский - со второй. И та и другая должны были возвратиться в три тридцать.

В начале третьего с той стороны, куда ушла группа Саши, послышалась частая автоматная стрельба и вскоре стихла. Ровно в половине четвёртого старший группы, в которую входил Павел, доложил командиру роты о результатах разведки. В обороне фашистов было нащупано слабое звено, и командир роты решил воспользоваться этим. Началась подготовка к атаке, которая была назначена на восемь утра.

Павел взглянул на часы. Они показывали четыре. Сашиной группы всё ещё не было. Павла охватило беспокойство. Он то и дело открывал крышку часов.

Тревога за судьбу разведчиков охватила всю роту. Четверть пятого. Четыре тридцать... Ещё десять, ещё пятнадцать минут... Из-за дальнего бугорка, с той стороны, откуда ждали разведчиков, вдруг выскользнул луч солнца, и тогда Павел понял, что больше ждать нечего. С ребятами что-то случилось...

Рота пошла в атаку не в восемь, а в пять. Раздобытые группой Павла сведения очень пригодились. Третий взвод почти без потерь прорвал оборону гитлеровцев на левом фланге. Немцы растерялись, смешались, а в это время справа им в лоб ударили второй и первый взводы, и деревня была взята.

В центре Сысоевки стояло просторное каменное здание. Просто непонятно было, как оно уцелело: от всей деревни, насчитывавшей когда-то двести, а может, и триста дворов, не осталось и пятидесяти. Павел первым ворвался в это здание и в одной из комнат увидел то, от чего захолонуло сердце. С середины потолка свисало тело советского солдата. Он был подвешен за ноги, и голова его почти касалась пола. Павел не сразу узнал в нём Сашу Посмитного - до того изуродовано было его лицо...

С помощью подоспевших солдат Павел бережно снял тело друга и положил его на несколько составленных один к одному стульев - никакой другой мебели в комнате не оказалось.

Солдаты сняли каски...

Сашу похоронили за околицей, под молоденькой, только ещё набирающейся сил берёзкой, одиноко стоявшей у обочины дороги. Павел несколько раз навещал могилу друга. В первый же приход сюда у него родилась мечта - воздвигнуть Саше памятник. Павел в этот момент не представлял ещё себе, как он это сделает и как это вообще делается, - за его плечами был слишком малый жизненный опыт. Вероятно, для этого надо быть архитектором! Что ж, он станет архитектором.