Ответственность хозяина

Рядить Малинина было не во что. Ну, в кого, спрашивается, можно переиначить рабочего? Рабочего с занимаемой должности не снимешь. Рабочий – он всегда рабочий.

Судить Малинина было не за что: оба его станка во всю мощь грызли металл, помогая Алексею Петровичу на логичной работе выполнять личный план пятилетки и плановое и «встречное» повышение производительности. А гора кронштейнов росла, и в «зеленых Мытищах» призывно ржали вагоны... Одним словом, директор вышел из кабинета.

Земля, как рассказывает летописец, дрожала от тяжелой поступи, от станков автоматически отваливались не подтянутые своевременно ремонтниками гайки и болты, а двери сами по себе раскрывались за десять шагов до директора. В авиации этот эффект давно уже подмечен и описан – действие воздуха, спрессованного от стремительного движения могучего тела. От него же у цеховой администрации вставали дыбом волосы и шатало ее.

Малинин, однако, устоял. Он в двух словах объяснил свою позицию, и директор мигом признал ее с инженерной точки зрения абсолютно правильной и безупречной. Рабочий в моральном и материальном плане давно уже перерос навязываемый ему техпроцесс.

– Кронштейны надо пакетировать.

– И я о том же, – говорил Малинин. – И цеховой технолог со мной заодно.

– Да, поступило такое предложение, – сказали из-за директоровой спины, – только цеховые товарищи не совсем до конца понимают, что при пакетировании детали надо плотно прижимать одну к другой, иначе дело «швах». А в данном случае этого проделать нельзя. Мешает «бородка» на поверхности.

– Ни к чему ваша «бородка», – отвечал Малинин.

– Может, и ни к чему, только она существует на этом самом месте вот уже десять лет и, можно сказать, приросла намертво.

– А вы сколько лет существуете на своем месте? – спросил директор.

– Несколько меньше.

– Стало быть, не так прочно приросли!

– Нет, отчего же. «Я одушевленное имя существительное, а не Спиноза какой-нибудь, чтобы ногами этакое вытворять». Конечно, «бородку» легко можно убрать.

И убрали «старую бородку». На сконструированном фрезеровщиком Алексеем Петровичем Малининым приспособлении стали обрабатывать по десять кронштейнов сразу. Производительность труда на данной операции поднялась как на дрожжах. А Малинин уже собирается ставить на станок сразу по двадцать деталей.

– Отчего же это, уважаемый Алексей Петрович, – укоряли впоследствии Малинина некоторые «одушевленные» товарищи, – почему же это вы нам сразу не сказали, что имеете за рационализацию бронзовую медаль ВДНХ? Мы бы туда сходили, на ваши славные деяния поглазели, опыта бы поднабрались!

– Зачем вам так далеко ходить, когда вы здесь мимо меня по сто раз в день ходите? – изумляется Малинин.

– Так ведь «нет же пророка-то в своем пролете», драгоценнейший Алексей Петрович, – вразумляют Малинина «товарищи». – Об этом давно уже сказано, знать надо. Кроме того, потеряют в этом случае всякий разумный смысл там разные командировки на совещания, ну, предположим, по обмену передовым опытом организации командировок, на совещании по обмену пе... и так далее для краткости. Наипрекраснейший товарищ фрезеровщик, наш творческий работник должен быть наивозможнейше динамичен в смысле подвижности, иначе он не разовьется гармонично, как того хочет НТР. Он даже может заболеть «гиподинамией», а это в сто раз страшнее гриппа, потому что бюллетеней не дают.

Это один только буржуй додумался устроить свой директорский кабинет в лифте. Вот и разъезжал подлый предприниматель один-одинешенек по всем шести этажам своей фабрики. А ты, цеховой и отдельский служащий, даже на какое-нибудь плевенькое двух-трехчасовое совещаньице уйти из цеха или отдела не моги. Централизованный инструктаж по технике безопасности проводили не в клубе, а на местах. Ясно, чтобы сразу тыкать носом провинившегося и недостатки тотчас исправлять безо всякого предварительного конспектирования. Одно унижение, словом. Да и сама фабрика имела от всего этого жуткий вид.

После звонка в коридорах пусто, как на кладбище. Стены холодно сверкают. Никто их не греет и не муарит задами, как у нас во время постоянных массовых перекуров и обсуждений государственно важных хоккейных перипетий. Фабричным малярам-восстановителям делать нечего. Оставляют их без хлеба такие-сякие отрицательные порядки.

Короче, везде, кроме конвейера и кульманов, страшное запустение. Одна голая рентабельность ходит-бродит и предпринимателю руку подает. «Известное дело – буржуйская лавочка!» – как сказал поэт Маяковский.