Лет десять назад имя Леонида Бержеминского гремело. Лучший сборщик автопокрышек в стране. Человек, который организовал первую в шинной отрасли бригаду сборщиков, кавалер орденов Ленина и «Знак почета». Лауреат премии Ленинского комсомола. Делегат XVIII съезда комсомола. Член бюро обкома ВЛКСМ...

В 1980 году Бержеминский на страницах нашего журнала рассказывал о своей бригаде и о том, каких трудов стоило ее создать. Как сложилась судьба молодого рабочего в дальнейшем? Почему не слышно имени этого талантливого человека в годы перестройки?

Сейчас Леонид — скромный мастер в одном из скромных СПТУ... Может, все регалии и почести, которые воздавались, ему, — не что иное, как порождение эпохи застоя, когда из средней массы рабочих выхватывался один, чуть более умелый, чуть более сговорчивый, чем прочие, и на него по милости власть предержащих ниспадал золотой дождь?

Не так все просто... Впрочем, послушаем самого Бержеминского.

— После того как мы организовали на сборке бригаду, наша выработка стала расти и вскоре достигла 140 процентов. А потом мне пришлось из цеха первой сборки уйти. Из-за его начальника Геннадия Дмитриевича Аксентьева. Вообще говоря, наша производственная система была, да и сейчас построена так, что всякий, кто работает лучше среднего уровня, не скрывает резервы. неминуемо попадает под огонь и сверху, и снизу. Основная масса рабочих боится, что им прибавят нормы и срежут расценки; руководители цеха опасаются, что по «вине» передовиков всему коллективу увеличат план... Так что не Аксентьев тут виноват, а система, просто наш начальник оказался ревностным исполнителем повелений этой системы. Уж очень прямолинейно действовал. Однажды взял и остановил пять наших станков. У нас каждая минута на счету, а он: «Тихо, мужики. станки красить будем». Я говорю: «Давай мы их сами после работы покрасим». В ответ: «Ты не лезь не в свое дело. Я начальник цеха».

После этого я и решил — ухожу. И перешел в цех третьей сборки.

Первые три месяца работал один.

Вообще-то работать за станком одному вроде удобней и проще — ни до кого другого дела нет. Но... чувствовал я себя не в своей тарелке. Все удается, а... поделиться, порадоваться не с кем. Тоскливо.

И я снова стал «пробивать» бригаду. Уже через четыре месяца мы работали вдесятером. А еще через каких-нибудь два месяца обогнали мой бывший комсомольско-молодежный коллектив, который возглавлял тогда Виктор Московец, и стали лидерами нашего производственного объединения «Омскшина».

Выходит, тех парней, которые в бригаду пришли, я выучил работать? Да никого я не учил! Нам помогло соревнование. Соревнование без всякой официальщины. Без горы бумаг. Без инженера по соцсоревнованию... Оно подстегивало здорово.

Когда я работал один, с кем соревновался? С часами. Клал их на станок и давал себе задание сделать тринадцать-четырнадцать покрышек за час. И наглядно, и подгоняет хорошо. А во всех моих комсомольско-молодежных коллективах соревнование возникало стихийно, по парам: сильный — с сильным, средний — с средним. В 1983 году, например, за меня «взялся» Александр Паламарчук. Увидит, что я очередную покрышку собрал быстрее, начинает изо всех сил рваться. Я станок регулирую — он подойдет, посмотрит и на своем так же сделает. Петр Зайцев тянулся, Виктор Суставов, да все ребята... Только так, без всяких там договоров может жить настоящее соревнование.

...Вы спросите меня, зачем мне все это нужно было? Чтобы заработать побольше? Конечно, лишний рубль не помешает. Но нет, не из-за денег я старался. И не из-за славы. Хотя получать ордена было приятно, не скрою. Но лезть из кожи вон ради них глупо и пошло. Так в чем же дело? Сейчас понимаю: работал я на всю катушку для того, чтобы чувствовать себя человеком. Профессионалом в своем деле. Имеющим право уважать себя.

И еще: лучший имел право быть услышанным. Я мог ходить выбивать квартиры для своих парней, требовать нормального снабжения. Кто бы меня в те годы послушал, не будь я орденоносец и лауреат?

Обидно только было, что система убивала на корню многие отличные наши идеи. Меня это страшно угнетало. Вяжут руки инициативе. Приказывают молчать... Я гордился тем, что работал без брака. Мне даже золотую медаль ВДНХ за это вручили. Но таких было не много. Сделает сборщик бракованную покрышку — спишут. Еще сделает — еще спишут. Собрать одну покрышку стоит пятнадцать копеек. Я много раз говорил генеральному директору объединения Петру Васильевичу Будеркину: давайте вместо пятнадцати будем платить рабочему, скажем, двадцать пять копеек, но за каждую бракованную покрышку вычитать из зарплаты. Директор всегда отвечал: «Нельзя. У нас не капстрана». Ну и что ж? Сейчас так, как я предлагал — по газетам сужу, — начинают работать некоторые предприятия. Но почему не мы? Не «Омскшина»?

Отходов горы. Мы же сотни тонн корда сжигаем. Разве настоящий хозяин так сделает? Корд — ценнейшее сырье. Есть брак — добавляйте его в асфальт хотя бы. И качество асфальта будет лучше, и корд в дело пойдет.

Не думайте, что я один такой умный. и только я об этом говорил. Все рабочие это видели. И большинство говорили. Правда, в основном в курилках. Но и на собраниях некоторые лезли, куда их не звали. Говорили о том, что инженеры у нас в новинках не заинтересованы. На третьей сборке не так давно внедрили новую конструкцию покрышек — шесть слоев корда вместо восьми, изменили конструкцию покрышек и на первой сборке... Но темпы! Если бы инженер-конструктор горел на работе и получал за свои идеи неплохие деньги, мы уже через год шестислойную шину еще на какую-нибудь поменяли. А мы одну конструкцию придумали, экономию корда получили и радуемся — какие мы молодцы!

А информированность рабочих? Да мы о том, что в каком-нибудь Гондурасе творится, знаем лучше, чем о делах в соседнем цехе или на аналогичном предприятии! Спросите у рабочих: о каких новинках в шинной промышленности они слышали? Мало кто ответит. Сейчас рабочий знает одно: сколько он сделал и получил. А надо, чтобы он знал, и сколько сырья, электроэнергии израсходовано, сколько брака сделано... Чтобы каждый все считал.

Предлагал я создать на сборке сквозные бригады. Объединить с нами экономически все службы — заготовщиков, транспортников и других. Чтобы у бригады были свои станки, свой денежный фонд, чтобы стала она самостоятельной единицей. Сейчас это называется хозрасчетный коллектив, и на «Омскшине» подобные бригады есть. А пятнадцать лет назад мое предложение никто не поддержал. Правда, у себя в бригаде мы экспериментировали. В 1983 году первыми в объединении стали работать с КТУ. Заработок сразу подскочил рублей на сорок — за счет коллективного фонда. Если кто-то был в отпуске или на больничном, мы делали его норму, а деньги распределяли между членами КМК по коэффициенту трудового участия.

Я и сейчас болею всем, что делается на заводе. Иногда сам себя спрашиваю: почему рано ушел? Перестройка развязала рабочему руки. Сейчас ни один управленец, ни один начальник цеха не пойдет против тебя, если ты прав. Не так давно на партийном собрании рабочие так критиковали Аксентьева, только успевай отбиваться. И он отвечал им. Как нынче положено. А попробуй такое сотвори в годы застоя? Да начальник цеха всех сгноил бы... Наш комсомольско-молодежный коллектив в 1973 году выбрал меня бригадиром. Тогда мы были первыми и последними в этом деле. Теперь, вы знаете, выборы — вещь обычная.

...Был я не просто рабочим, но еще, так сказать, политическим лидером: делегат съезда ВЛКСМ, член бюро обкома комсомола... Но сейчас вижу: был я простой марионеткой. Меня это дико угнетало. Знаете, как я выступал на XVIII съезде комсомола? Это же смех. Во-первых, текст написали обкомовские работники, я им только цифры дал. Вместе со мной в Москву на всякий случай поехали секретарь обкома ВЛКСМ, корреспондент областной газеты — если понадобится составить новый текст, и представитель телерадиокомитета — дикцию мне ставить. В Москве мы сначала дикцией занялись, потом я читал текст на магнитофон. а меня поправляли — где нужно сделать эмоциональный подъем, а где нет. После всех этих процедур слушал меня еще заведующий отделом рабочей молодежи ЦК ВЛКСМ. Слава богу, что хоть говорил я не под фонограмму.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.