9 апреля 1821 года родился Шарль Бодлер

 Опубликовано в № 12, 2012

 Денис Логинов

 ОСУЖДЕННЫЕ ЦВЕТЫ

При упоминании имени этого французского поэта сразу возникают ассоциации с чем-то зловещим, разрушительным, едва ли не сатанинским. Собственно говоря, так его начали воспринимать чуть ли не полвека спустя после смерти. А при жизни он был всего лишь мало известным широкой публике, зато принесшим неисчислимые страдания своим родным и близким, на которых его творчество отражалось самым прискорбным образом.

Речь идет о Шарле-Пьере Бодлере, родоначальнике символического направления в поэзии, о чем он вряд ли подозревал, и обвиненном в безнравственном поведении и подрыве моральных устоев общества: судебный процесс был громким, и именно он привлек внимание публики к поэту…

Но обо всем по порядку.

Когда почти тридцатилетняя бесприданница Каролина Дюфан получила неожиданное предложение руки и сердца от шестидесятилетнего вдовца Жозефа-Франсуа Бодлера, бывшего начальника канцелярии французского Сената и художника-любителя, она посчитала это чудом и дивным подарком судьбы. Ни солидный возраст жениха, ни наличие у него четырнадцатилетнего сына от первого брака – Клода Альфонса ее не смущали. Немного беспокоило то, что обвенчаться они не могли: в молодости Жозеф-Франсуа Бодлер был священником, но потом сложил с себя сан и навсегда потерял право на церковное благословение. Но во Франции начала девятнадцатого века гражданский брак давно уже не был диковинкой.

Правда, много позже Шарль Бодлер называл брак своих родителей «патологическим, старческим и несуразным», поскольку отец его был на тридцать с лишним лет старше матери. Тем не менее, через полтора года после свадьбы в Париже на улице Орфей появился второй сын господина Бодлера, что сделало госпожу Каролину самой счастливой женщиной на свете: любящий и любимый муж, почтительный, воспитанный пасынок, просторная квартира, обеспеченное существование и собственный ребенок, такой хрупкий, хорошенький, ласковый…

Чего еще могла желать обычная женщина, когда-то смирившаяся с неизбежной участью старой девы и приживалки в чужой семье?

Биографы (преимущественно иностранные) любили распространяться о том, что отец с раннего детства прививал сыну любовь к искусству, водил его по музеям и галереям, знакомил со своими друзьями-художниками. Возможно, господин Бодлер этого бы и хотел, но, увы, скончался, когда Шарлю едва исполнилось шесть лет. Сомнительно, чтобы до этого возраста он успел приобщиться к искусству живописи, поскольку, как минимум, до пяти лет находился под неусыпной опекой матери.

Франсуа Бодлер умер в 1827, а через полтора года все еще красивая вдова вышла замуж за майора Опика, впоследствии генерала, французского посла в Испании и сенатора. Полагающийся приличиями трехлетний срок траура не был соблюден, но причина для этого была самая уважительная: госпожа Бодлер находилась в интересном положении. И ее никто не осудил: Жак Опик был благороден, элегантен и обаятелен, с безупречной репутацией. Уже взрослый Клод-Альфонс Бодлер отнесся к появлению отчима более чем лояльно, а вот восьмилетний Шарло…

По общему мнению, второй брак матери навсегда лишил Бодлера душевного равновесия, и его характер сформировался под воздействием классического Эдипова комплекса. Возможно. Во всяком случае, он до самой своей смерти называл замужество матери «предательством», добавляя, что она не имела права выходить замуж повторно, «имея такого сына, как я».

В общем-то, он был прав: на женщине с таким сыном немногие отважились бы жениться. А майор Опик, человек консервативный, к тому же, военный до мозга костей, старался воспитывать своего младшего пасынка в духе дисциплины и строгой морали. Увы, пасынок возненавидел и первое, и второе, а заодно и свою мать, которая «позволила себе» пойти на поводу  плотских вожделений и «осмелилась» любить еще кого-то, кроме сына.

Вторая беременность мадам Каролины закончилась печально: она родила раньше срока мертвую девочку. Супруги больше не надеялись иметь общих детей, поэтому майор Опик основные надежды возлагал на Шарля и любил его, как родного сына. Впрочем, он так же относился и к взрослому пасынку Каролины – благоразумному и примерному Клоду-Альфонсу, который уже жил собственной жизнью, а, получив причитающуюся ему по завещанию долю отцовского наследства (весьма внушительную), и вовсе перестал обременять супругов Опик своими проблемами.

А вот вся дальнейшая жизнь его единокровного младшего брата - Шарля Бодлера - строилась по принципу «всем назло». Отчим отдал его в самый престижный во Франции колледж Святого Людовика, в котором, кстати, получили в свое время образование Вольтер и Дидро.

- Вот вам мой подарок: ученик, который прославит ваш колледж, - с такими словами в феврале 1836 года полковник Опик ввел приемного сына в кабинет директора колледжа.

Он даже не представлял себе, насколько был прав! Только слава бывает разной…

Учился Шарль весьма небрежно, хотя, по общему мнению преподавателей, обладал большими способностями. В конце концов, он вовсе был исключен «за неблаговидное поведение». Остается только догадываться, что такого мог натворить семнадцатилетний юноша, если даже влияние ставшего к тому времени генералом отчима оказалось недостаточным для восстановления Бодлера в колледже. Зато хорошо известно, как переживала мать, уже видевшая в своем воображении любимого сына чуть ли не главой французского правительства.

Но Шарль-то считал, что был изгнан из мира любви «предательством» матери, а посему начал его последовательное уничтожение, нимало не заботясь о последствиях. В 1839 году он заявил шокированным родным, что хочет посвятить себя литературе.  Неважно, что пока он не написал ни строчки, которую можно было бы опубликовать, зато в его дневнике появилась потрясающая по своей циничности запись:

«Быть полезным человеком мне всегда казалось невероятно гнусным».

Правда, в то время его «литературная деятельность» сводилась к тому, что он, все-таки получив, наконец, диплом бакалавра, стал студентом юридического факультета в Сорбонне и фактически поселился в студенческом Латинском квартале. Лекции Шарль прогуливал, за два месяца наделал долгов на две тысячи франков (годовой доход среднего чиновника того времени), попробовал наркотики, проводил ночи с самыми дешевыми проститутками и, наконец, заразился сифилисом, что тщательно и небезуспешно скрывал ото всех.

Встревоженные родственники собрали семейный совет, на котором решили отправить непутевого юношу на два года в Индию, подальше от неподходящей компании и слишком сильных соблазнов Парижа. Генерал Опик был сторонником кардинальных мер исправления, а Каролина была слишком потрясена тем, что узнала о любимом сыне, чтобы возражать. Разумеется, в Индии обожаемый ею Шарль остепенится и станет нормальным человеком, как его отец и старший брат.

Большинство биографов Бодлера тактично пишут, что невыносимая тоска по оставленной Франции заставила молодого человека вернуться с полпути, хотя экзотика южных островов произвела на него неизгладимое впечатление. Увы, все гораздо прозаичнее. Выданные на путешествие деньги закончились как раз на полпути, а капитан корабля был рад-радешенек избавиться от странного пассажира, который то сутками сторонился людей, сидя на палубе и бормоча себе что-то под нос, то вдруг начинал донимать попутчиков странными разговорами, в которых осмеивал все подряд: любовь, семью, религию, государство…

С острова Реюньон, два месяца спустя после отъезда, Бодлер вернулся в Париж в 1841 году: как раз ко времени вступления в права наследства, оставленного ему покойным отцом. Наследство было завидным: 75 тысяч франков на банковском счету, участки земли в Нейи, акции Банка Франции. Все это гарантировало спокойную и очень обеспеченную жизнь даже при полном безделье.

Но вместо того, чтобы снять квартиру в респектабельном квартале, как советовали ему мать и отчим, Шарль занял роскошные апартаменты в отеле «Пимодан», обставив их дорогой антикварной мебелью и любовно украсив изысканными безделушками. Все бы ничего, да только в этом помпезном здании времен Людовика XIV располагался известный всему богемному Парижу «Клуб гашишистов», придуманный доктором Жозефом Моро, который с огромным апломбом утверждал, что изучение людей, находящихся под воздействием гашиша, внесет крупный вклад в развитие психиатрии.

Но «злые» языки утверждали другое: гашиш, подаваемый вместо аперитива в «Красной гостиной» клуба, стоил немало, а большинство отведавших его уже не в состоянии отказаться от этого экзотического «лакомства». Так что доктор Моро быстро разбогател, а на развитии психиатрии это оказало ничтожное влияние.

Зато сильно повлияло на мир искусства и литературы. В «Клубе гашишистов» бывали Виктор Гюго, Оноре де Бальзак, Александр Дюма, многие известные художники и, разумеется, поэты. Бодлер поэтом пока еще не был, но гашиш вкушал с наслаждением. Нравился восточный наркотик и любовнице Шарля – Жанне Дюваль, квартеронке с острова Гаити, театральной субретке и проститутке, скандально известной своим невыносимо склочным характером.

Но Бодлер был просто околдован ее грубостью, беспардонностью и откровенным презрением к другим людям. Когда Жанна позволяла себе особо вульгарную или даже мерзкую выходку, ее любовник только разводил руками:

- Она всегда такая, какой сама хочет быть…

Для него это, по-видимому, стало идеалом женщины.

Он и сам старался следовать этой теории: быть таким, каким хотел быть. Заказывал элегантнейшие брюки, шляпы и жилеты, рубашки – исключительно из тончайшего муслина. Облачая себя в изысканную одежду, продумывая до мелочей ритуал поведения дома, на улице, в кафе, Бодлер пытался создать для своей, в общем-то, еще неоформившейся души, изящную оправу продуманного, элегантного одеяния, экзотической прически, грациозных жестов.

Современники Бодлера вспоминали, как он любил маринованные, перенасыщенные острыми специями продукты, как обед превращался для него в некий церемониал, как ненавидел он свободно текущие реки, не окаймленные гранитными берегами, не перерезанные тяжелыми мостами... На самом деле любой современный психиатр заметил бы в этом проявление страха перед реальной жизнью. И это чувство с годами становилось все сильнее, пока не захватило Бодлера целиком.

Внешне же он всеми силами старался выглядеть настоящим «денди» - это было единственное важное для него дело, поглотившее за два года половину полученного им наследства. Целиком заимствованное из английских романов понятие Бодлер довел практически до абсурда: восхищался лишь болезненно-извращенными явлениями, откровенно презирал женщин и… не мог без них жить. Они, в основном, и были зрителями его «театра одного актера», зрителями, которым исполнитель платил, и платил щедро.

А ведь нужно еще было содержать Жанну (их связь продолжалась почти двадцать лет), снимать ей квартиру (жить вместе с кем-либо Бодлер не желал категорически), водить по ресторанам и театрам…

Родственники спохватились, когда молодой человек начал распродавать свою земельную собственность, и в 1844 году  суд постановил передать управление наследством его матери, а самому Шарлю отныне выдавать ежемесячно лишь скромную сумму «на карманные расходы».

Именно эта очередная «несправедливость» и подвигла его начать зарабатывать литературным трудом. Пока еще не стихами – искусствоведческими эссе. Бодлер начал с критических статей о живописи Давида и Делакруа. Первой его опубликованной статьей «Салон 1845 года» восхищался весь образованный Париж. Автору прочили славу и блестящее будущее художественного критика, а еще несколько статей, последовавших за ней,  лишь укрепили это мнение.

Шарль Бодлер, известный лишь в узких кругах богемного Парижа, в 1845 – 1846 годах написал целую серию статей об искусстве, причем мнение, высказанное им о современных художниках, впоследствии полностью подтвердилось оценками потомков, а сами статьи, бесспорно, принадлежат к лучшим страницам, когда-либо написанным о французской живописи.

Но однажды Шарль почти случайно открыл для себя американского писателя Эдгара Алана По, и искусствоведение было мгновенно забыто. Теперь Бодлер занимался только переводами на французский язык причудливого американского писателя, в творчестве которого находил очень много общего с собственным мироощущением того времени. Он как бы встретил родственную душу – и переводы имели такой же большой успех, как и статьи. Но…

«Быть полезным человеком мне всегда казалось невероятно гнусным».

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.