Пестроцветные скалистые обрывы, вспученные лесистые гольцы, золотистые песчаные пляжи — таким видится при подходе со стороны Малого моря Ольхон. Остров в серединной части студеного Байкала манит к себе загадкой образования, особенностями жизни на нем, пещерой на Шаманском мысу, обиталищем, по местным поверьям, байкальского духа Бурхана, брусникой с вишню и надежной рыбалкой.

Пожалуй, именно последнее и привело наш, если так можно выразиться, семейно-творческий отряд во главе с драматургом Александром Вампиловым в 1971 году на Ольхон. Далеко от аэродрома в поселке Харанцы мы не пошли, спустились к Байкалу здесь же и разбили палатки на галечном берегу. И, мечтая о байкальской ухе, с ходу настроили спиннинги на хариуса. Но нам пришлось исходить немало заливчиков, излазить скал и мелких островков, пока мы приноровились к режиму, излюбленным местам и норову этой чуткой рыбы. Сидя за хариусовой ухой у вечернего костра, Вампилов повторял:

— Неделя жизни на Ольхоне — и снова можно бросаться в водоворот городских забот...

— ...С литературными делами, будь они неладны, — добавлял поэт Глеб Пакулов, который, как отменный рыболов, сагитировал нас обосноваться именно на этом берегу Ольхона.

— Одними воспоминаниями об ухе из такой рыбы можно жить долго, — соглашался я. — Хотя вон счастливцы ловят ее тут, считайте, ежедневно...

Невдалеке ставили прямые сети-концы законные добытчики: мореходы, лесники, геологи. Дальше «подрезали» уловистые ставные невода рыбаки-промысловики с Хужирского рыбозавода. Ночью торопливо топили от глаз рыбинспекции свои «липкие» сети браконьеры, и неопознанные плавающие объекты строчили вдоль побережья до самого утра, мешая нам спать: на Малом море шла летняя путина.

Мы же ловили хариуса на уху. Под надзором многоопытного Пакулова выверяли спиннинговые настрои, точили поплавки, крутили искусственные мушки. Жены и дети, увязавшиеся за нами на Ольхон, ловили нам кузнечиков по прибрежной холмистой степи. По этой юго-западной лесостепной части острова пролегали колеи дорог, особенно живописные между редкими, порой в несколько обхватов, лиственницами и многоствольными соснами, которые тянули к синейшему небу ветки с наплывами на сгибах, как на пальцах местных рыбаков, чабанов и механизаторов.

Островитяне, русские и буряты, смотрели на нашу рыбалку снисходительно. А мы так были увлечены с утра до вечера забросами рыболовных своих снарядов под потаенные камни, в игривую волну или на подводное продолжение каменистой косы, что забывали про жгучее солнце и лицами становились под стать ольхонцам.

У нас клевали «лейтенанты» и «майоры», мелочь по нашей классификации, и мы метались вокруг скал островка, распугивая крикливых чаек, которые тут гнездились. Любопытная нерпа выныривала недалеко от наших поплавков из синей стыни и оглядывала нас темными глазами на круглой усатой мордочке. Мы уже решили, что нерпа распугала всю крупную рыбу возле Беленького, хотя знали, что питается она жирнючей голомянкой и бычком, как вдруг над Байкалом разнесся мальчишечий вопль:

— Па-а-а-ап!

Нас будто сдуло с камней порывом сармы, в секунду мы были у скалы и увидели, как мой сын борется с крупной рыбиной на крючке. Максим не сдавался, упирался ногами в трещину, тянул к себе, но хариус все-таки сорвался с лески. Оглушенный борьбой, он не успел сразу уйти и стоял между глыбами в воде. Мы подоспели с трех сторон, кинулись к рыбине и выбросили ее на берег. Хариус был с Максимкину руку, радугой переливались его бока и плавники, бился о землю расщеперенный хвост.

— Ну, Максим, ты поймал «фельдмаршала», — объявил Вампилов.

Сын отошел от потрясения, улыбнулся во все шелушащееся лицо и попросил баском:

— Теперь вы мне настоящий спиннинг дадите?

— Разумеется, Макс, — кивнул Пакулов, — только сегодня придется с рыбалкой шабашить: что-то тучи не нравятся мне на той стороне и затишье над морем недоброе...

И в самом деле, едва мы успели отчалить от Беленького, как по морю пошла рябь, потом набежали тени облаков, заскакали гривки волн и потянуло штормом. А у палаток нас нагнали космы туч, застучал дождь, и Ольхон отделился от всего мира.

На следующий день дождь шел уже беспрерывно. Еще через несколько дней в песчаных ложках забурлили ручейки. На пятый день нам уже не верилось, что когда-нибудь над островом появится солнце и в Харанцы прилетит самолет.

«Давно не упомним такого дождя, — сокрушалась хозяйка крайнего домика тетя Шура Попова, сухонькая, шустрая, черноокая байкалка. — Овощ в огороде вымокат. Бурхан никак осерчал на людей за Байкал, за хозяйствование на ем».

Мы пытались возражать старожилке на тот предмет, что Байкал со времен древних курыкан, останки которых найдены академиком Окладниковым, относительно мало пострадал от нашествий человеческих орд и развития промышленности. Максим добавил, что лично бросил бурятскому Бурхану, языческому духу — столбику на перевале, свои монетки, дабы умилостивить его. Но тетя Шура сокрушенно мотала головой, поджимая сухие губы: «Сурьезно Бурхан всех нас предупреждает, монеткой тут, паря-девка, не отделаешься от нашего Хырхышуна!»

Да, шутливой монеткой трудно было уже откреститься от разыгравшейся не только над Байкалом, но и во всем Прибайкалье стихии. По областному радио сообщали о катастрофическом подъеме уровня воды в местных реках, об эвакуации населения из затопленных сел, «нахаловок», пригородов. Всему Прибайкалью предстояло испытание на стихийное бедствие, и наш отряд заторопился в Иркутск.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.