Остров именем Ольхон

Но теперь паводок накрепко отрезал нас от областного центра. Единственной посудиной, которая могла увезти нас с острова, был старый теплоход с молодым названием «Комсомолец», совершающий непрерывный рейс вокруг Байкала от села к селу до самого Нижнеангарска. В Хужире он к пирсу не подходил по причине тяжелой загрузки. Капитан посылал за пассажирами мотобот с рейда.

В этот раз на пирсе собралась изрядная толпа жаждущих уехать с Ольхона. «Комсомолец» не изменил своему расписанию, стал на якорь против Хужира и басовито гуднул. И тут, словно на гудок, из противобережной голой пади Сарма вырвался ветер с тем же именем. На наших глазах взлетели ломкие валы, запенились гребни, и закрутило-закачало-забросало «Комсомолец» с пестрой туристской братией на борту. Кандидаты на теплоход застыли унылой массой с одним вопросом на лицах: «Спустит кэп за нами бот или не рискнет?»

Мы знали, что самая крупная катастрофа произошла как раз в Малом море при сарме. В сентябре 1902 года пароход «Александр Невский» с тремя баржами рыбаков на буксире возвращался с путины. Капитан не учел предвестников сармы: перед этим шквальным ветром над материковыми гольцами образуется просвет, собираются неподвижные тучи, и ветер срывается с гор, как только образуется просвет между хребтом и днищем облачной гряды. Если просвет-«ворота» появился, через полчаса грянет сарма. За эти минуты надо успеть укрыться в ближайшей бухте. Пытаясь отстояться за мысом Кобылья Голова, капитан «Александра Невского» не рассчитал время. Пришлось обрубить буксиры и бросить баржи на произвол сармы. Одну выбросило на песчаную косу — люди спаслись, две другие разбило о скалы со 172 рыбаками. Само судно едва осталось цело.

Сейчас мы печально взирали на развитие сармы. Наблюдал ее и капитан «Комсомольца» Тыпхеев, и от решения этого осанистого, с зорким прищуром восточных глаз морского волка зависела наша судьба.

В глубине души я не сомневался, что в трудную минуту байкальский моряк не бросит человека на произвол судьбы. За спиной у меня было плавание по Байкалу на рыбацкой скорлупке. Три года назад мы с тогдашним собственным корреспондентом «Комсомольской правды» Леонидом Филипченко, готовя публикацию в защиту Байкала, сами попадали на своем суденышке в жестокий шторм. И моряки не раз выручали нас. Но тогда мы были на воде, а здесь у нас под ногами твердь. И капитану легче, разумнее отказаться от нас — промокших пассажиров с женщинами и детьми. Но какая молва пойдет о нем по всему Байкалу?

— Бурхан Хырхышун не хочет нас отпускать, — заметил Вампилов с грустной улыбкой. — Видно, мало работаем в защиту Байкала.

— Теплоход перегружен, — мрачно сказал Пакулов, отворачиваясь от брызг, — капитану мы в обузу.

— А как нам на боте по такой волне? — вырвалось у меня, и я окинул своих ребятишек растерянным взглядом.

— Тыпхеев настоящий капитан, — успокоил нас Максим, собиравший на островке не только кузнечиков, но и разнообразные сведения, — людей в беде не бросит.

И действительно, с борта «Комсомольца» спустили на крутую волну ботик, команда в спасательных жилетах «паникерках» завела подвесной «Нептун», и мотоскорлупка под пинки волн побежала к берегу. Бот благополучно нырнул в тень пирса, и моторист пригласил: — Загружаться в первую очередь кто с детьми и женщинам!

Глядя на мокрые, но непроницаемые лица команды, мы почувствовали себя увереннее и быстро заполнили посудину. Моторист дал газ, бот выскочил за пирс, и тут мы задохнулись от ветра в лицо, рева воды и брызг холоднее градин. Бот вставал, кажется, дыбом, но все же преодолевал вал за валом. «Только как приткнемся к борту? — скакала мысль. — Это безнадежное дело».

На всякий случай я кивнул Вампилову на Максимку и жестом дал понять: «Ты его поддерживай, если что, а я дочь!» Кажется, весь загар ольхонского периода в минуты сошел со скуластого лица Саши. Но кивнул он твердо: «Все будет по-мужски!»

В это время бот подбило к «Комсомольцу», и с борта нам стали подавать трап, протягивать руки. Выждав подхода бота к борту, я кинул дочь на руки пассажирам, потом мы подали туда и Максима. Следом вскарабкались на теплоход женщины, за ними запрыгнули и мы. Бот отвалил за следующей партией, а мы, ощутив палубу под ногами, стали искать место для нашей палатки: жизнь продолжалась и в шторм.

И, несмотря на все страхи, что пришлось перенести нам тем летом на Байкале, сибирское море тянуло к себе по-прежнему. Жестокой ценой пришлось заплатить нам за это пристрастие — потерей Александра Вампилова в следующем, 1972 году...

Несколько лет Байкал отпугивал нас напоминанием о той невосполнимой потере. Но обойти священное море было нельзя. Вновь мы стали наведываться на его заманчивые, разнообразные в разных концах берега. И, наконец, однажды летом я вновь оказался в самой сердцевине Байкала, на солнечном Ольхоне, покрытом лиловыми кочками чебреца.

Эта встреча произошла благодаря Максиму. Сын как-то незаметно закончил геологический факультет Иркутского университета. Распределился он в опытно-методическую партию объединения «Воссибнефтегазгеология». Начальник партии Григорий Григорьевич Лебедь, заметив геохимические пристрастия молодого специалиста, решил, что место его в Байкальском отряде. База отряда находится на Ольхоне, в тех же Харанцах, где когда-то Максим поймал «фельдмаршала» на полтора килограмма. И вот уже мой молодой геолог пишет отцу письмо о своем житье-бытье и о том, каких хариусов таскает он на спиннинг на Ольхоне. Мое сердце не выдерживает, я отбрасываю все дела и прибываю на базу Байкальского отряда.

С первых шагов по острову приковывают к себе древние архейские скалы, что смотрятся в синюю воду, начиная от Малых Ольхонских Ворот и кончая северным мысом Хобой. Природная скульптура на скальной оконечности острова — точеная мужская голова — невольно заставляет сравнить Ольхон с древним кораблем, плывущим на север под всеми ветрами: култуком, сармой, баргузином, верховиком. И команда на этом таежно-каменном корабле работящая, преданная, отзывчивая.

Еще в доисторические времена байкальский остров привлекал к себе людей. Ольхон благодатно отделяет от самого озера часть акватории в средней части, именуемую Малым морем в отличие от остального Большого. Длина острова около 70 километров, ширина — 16. Высшая точка Ольхона — голец Ижимей. Его высота 1200 метров над уровнем озера. Против этой горы и мыса, в девяти километрах от берега — самая большая глубина Байкала, 1637 метров. Если сопоставить верхнюю точку горы с уровнем коренного дна, то Ижимей может соперничать со средней величины горной вершиной. И уж если разговор коснулся цифр, не премину напомнить следующее: самому Байкалу, древнейшему озеру мира, около 25 миллионов лет, и нет никаких признаков того, что он начинает стареть и в обозримом будущем исчезнет с лица Земли. Наоборот, исследования последних лет позволили геофизикам высказать гипотезу о том, что Байкал — зарождающийся океан. Это подтверждается тем, что его берега расходятся со скоростью двух сантиметров в год, подобно тому как раздвигаются континенты Африка и Южная Америка. Ольхону уготовано погружение в пучины, как старому кораблю, но пока остров — доброе пристанище для человека.

Уже в неолите на острове, как и во всем Прибайкалье, жили курыкане — предки народов, населяющих в настоящее время Якутию, Алтай, Памир. Древние ольхонцы занимались охотой, рыбной ловлей, отчасти скотоводством. Рыболовные крючки, остроги, снасти можно увидеть в краеведческом музее при Хужирской средней школе. Над входом в сквозную пещеру Шаманского мыса напротив поселка Хужир выбиты петроглифы. Здесь же в более позднее время совершали молитвенные обряды буряты-шаманисты.

Первым русским землепроходцем, достигшим Ольхона, был казачий пятидесятник Курбат Иванов. В 1643 году он с отрядом казаков и промышленных людей пришел на остров из Верхоленского острога и составил «Чертеж Байкала и в Байкал падучим рекам».