— Рота на полевом выходе, — лихо отчеканил дежурный и, отняв руку от виска, добавил: — Будет скоро. Имущество сдают. Сутки, считай, воевали. В пустой казарме непривычно тихо и от этого неуютно.

Звук шагов рикошетит о голые стены. Решили ждать. Почти полтора месяца не видели нашу девятку. Соскучились. Из писем знали, что у ребят все нормально. Постигают десантные науки, целыми днями на стрельбище, в поле, на тренажерах. А еще строевая, физподготовка... Устают. Когда в учебный центр привозят фильмы, спят друг у друга на плече. В общем, обычное явление — адаптация. Как-никак, армия резко перекраивает жизненный уклад людей, обрушивает на них такие физические нагрузки, что человеческому организму приходится мобилизовывать все свои резервы. Спустя какое-то время вырабатывается привычка к жесткому распорядку дня, накапливаются внутренние ресурсы. Приноравливаются к нагрузкам мускулы, люди крепнут духовно, все прочнее оседает в сознании армейская обязательность. Смысл ее в том, что ты должен сделать то, что никто не сделает за тебя. Например, должен встать, мгновенно стряхнуть сон, пробежать три километра, не отстав от других, сделать шесть раз подъем переворотом на перекладине... Или проползти до вон того пригорка по глубокому снегу, окопаться, застыть в неподвижности и ждать столько, сколько нужно... Или по зуммеру подняться с места и, оттолкнувшись, уйти с парашютом в голубую холодную бездну... Их много, этих «или». И все сам. Все!

Из писем мы в редакции узнали: одного из девятки, Архиповского, послали учиться на военного повара. Выучится — вернется в полк. Снова все «наши» будут рядом. Все девять. Не думаю, что Архиповский поехал туда в надежде на легкую службу в дальнейшем. Военный повар — тот же боец, но спрос с него особый. Когда другие еще спят, он уже крутится возле кухни. Он с батальоном и на учениях, и десантируется вместе со всеми... Впрочем, вернется Архиповский — тогда и расскажем все обстоятельно.

...Услышали роту издалека. Когда сотня людей впечатывает шаг в землю, дрожь пробегает по стенам домов, звенят в такт стекла в рамах.

Вот они «наши» — Андрей Наумов, Сережа Капешко. А вон и Федор Филинов, Олег Сметанников, Сергей Ковалев... Похудели, лица обветрены... Еще бы, почти сутки на лыжах, с полной боевой выкладкой за спиной. Такой, комплексный, выход у них первый. Они так и переполнены впечатлениями. А главное, все выдержали.

Разделись, сдали оружие, отдышались

— Ну, рассказывайте. Как, что? Про выход. Про все.

Начал Наумов. Андрей — не формальный лидер в девятке. Впрочем, формальный тоже — избран групкомсоргом взвода.

— Привыкаем. Втягиваемся. Первые две-три недели было особенно трудно. За день выматывались так, что только бы до подушки добраться. Много стреляли, бегали, занимались физподготовкой, укладкой парашютов, словом, все,как положено. Помогали друг другу. Хорошее дело — дружба. Бывает, взгрустнется, о доме вспомнишь, о девушке своей, а тут кто-нибудь из ребят: «Что за настроение, товарищ Наумов, отставить вешать нос...»

Полевой выход многое дал в плане самопроверки. Попробуй, пройди 40 кэмэ с двадцатью килограммами выкладки. И не просто пройди, а атакуя, обороняясь, меняя направления, устраивая засады, завалы, незаметно подкрадываясь к «противнику». Нет, полтора месяца даром не прошли.

Где-то в середине пути один из бойцов взвода сдал. Обессиленный, привалился к кусту: «Все, не могу больше. Надо отдохнуть». Капешко взял его рюкзак, Наумов — автомат. Двинулись дальше. Отставать нельзя. Время фиксировалось по последнему. Завершающие километры шли на «втором» дыхании. Труднее всех было Апанасенку. На «гражданке» Михаил на лыжах не ходил. Его учили лыжной технике прямо на марше, на укатанной лыжне. У Михаила вообще пока не все клеится. Не хватает уверенности в себе, самолюбия, наконец. Он — дольше всех подшивает подворотничок, разбирает и собирает оружие, медлит с ответами на политзанятиях. Понятно, что не каждый наделен в равной мере реакцией, сообразительностью, житейской ловкостью. Но без этого в армии не обойтись, и если что-то не дано от природы, надо стремиться компенсировать это тренировкой.

Наверное, легче всех на выходе было Александру Живодрову. А ведь он исполнял обязанности связного при командире роты. Часто приходилось перемещаться из хвоста в голову колонны и обратно. Спокойный, уравновешенный, отлично физически тренированный. Александр быстро и точно выполнял приказы, прошел весь маршрут без напряжения. В любую минуту был готов помочь товарищу. У него удивительная улыбка — немного застенчивая и очень добрая. Он и по натуре добр и доверчив. Но за этой покладистостью — железная воля, твердый мужской характер. Если он дал слово, пусть даже только себе. будьте уверены, сдержит.

— Саша, — спрашиваю, — какие качества в людях ты больше всего ценишь?

— Честность, верность, прямоту. Вот Федя Филинов, он всегда правду говорит в глаза. Его за это особенно уважаю.

Филинов. В первые дни нашего знакомства этот парень не очень обнадеживал. Помню разговор с начальником цеха, где Филинов трудился до армии. Пришлось Федору выслушать немало упреков. Сказал ему тогда, что буду писать все, как есть. Он кивнул и сказал: «Пишите». В армии он начал свою биографию, как говорится, с чистого листа. Ему не надо было что-то объяснять дважды, схватывал все на лету. Я смотрел его оценки: парашютно-десантная подготовка — «отлично», политзанятия — «отлично», стрельба — «отлично» и так далее. Внешне отнюдь не богатырского сложения, он, казалось, обладает двойным запасом энергии, бегает, без всякого усилия крутит подъем-переворотом. И все это с желанием и интересом. У Филинова открытый, добрый нрав, взрослая рассудительность, неугасаемый оптимизм.

Командир роты гвардии капитан Салават Мингалиев характеризует Филинова: «Отличный солдат, умелый, решительный, надежный во всех отношениях». Но если в армии он истинный Филинов, то значит, там, в гражданской жизни, что-то с ним было не так. Что? Отсутствие контроля со стороны старших? Непонимание? Не знаю. Пока не знаю. Если у Федора и дальше все пойдет хорошо в службе, причины его юношеского инфантилизма — предмет особых размышлений.

Впрочем, полтора месяца — срок немалый. Еще в Витебске я спросил у Олега Сметанникова, доволен ли он тем, что призывается в десантные войска. Олег ответил, что ему все равно. В этот раз я напомнил ему о том нашем разговоре. Олег закрутил головой: «Нет, теперь я свои войска ни на какие другие не променяю». «Но ведь ты не можешь сказать, что тебе здесь легко?» «Верно, зато в десантных интересно, каждый день что-нибудь новое. Большие физические нагрузки — это же хорошо, я как раз боялся оказаться в оранжерейных условиях».

На зачетном пятикилометровом лыжном кроссе Сметанников уступил только Живодрову. Коренастый, широкоплечий, он, кажется, не знает, что такое усталость. Одного Олег не любит — холода.

... Курс молодого солдата заканчивался. Программа, которую должны освоить молодые бойцы, была исчерпана. Из штаба соединения прибыла комиссия проверить уровень подготовки молодого пополнения. Зачеты начались с контрольных политзанятий, своего рода первой военной сессии.

Сергей Капешко ответил один из первых, сам вызвался, получил «отл.» и сидел именинником. У него прекрасная память, хорошо развитая речь, цепкий житейский ум. Он запоминает со слов и может повторить объяснения командира едва ли не слово в слово. Сергей любит пофилософствовать, и порой в его манере разговора сквозит назидательность, что не всем по душе. Но это тот редкий случай, когда теория (в которой так сильны иные) опирается на конкретную материальную практику. За полтора месяца службы Капешко, плотник по гражданской специальности, смастерил рамку к зеркалу, отремонтировал стойки для обуви (в расположении роты ходят в тапочках), пол в казарме. Его никто к этому не принуждал. Сергей сам напросился: «Руки по работе скучают».

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.