Охотники за прошлым

– А почему вы не женились? – снова задал неожиданный вопрос полковник.

Лесник усмехнулся, но не удивился. Видно, вопросы полковника при их необычности были точны. Попадали по главному, о чем думалось в одиночестве.

– До войны не собрался. А после войны – где там! – Он опять усмехнулся, но уже по-другому.

Неожиданно для лесного отшельника Розенберг вполне сносно говорил по-русски.

– А теперь главный вопрос. Вы пришли в милицию и сказали: «Я бывший агент гестапо. Арестуйте меня, но сперва выслушайте...» Что вы хотите сказать? Говорите, мы вас слушаем. Только давайте честно.

– Честно, – повторил Розенберг. – Когда я при немцах был лесник, тогда боялся партизан, но вред им не делал.

Полковник, услышав такое начало, кивнул, как бы поощряя говорившего. Лейтенант Лактионов, не отрываясь, глядел на Виталия Иннокентьевича, как студент в аудитории глядит на любимого профессора, – и внешность, и манера держаться, и форма обращения, и неожиданные вопросы – все было образцом, эталоном, откровением.

– Немцев я боялся тоже, – продолжал Розенберг. – Поэтому делал все, что они требовали: Zeige Weg – покажи дорогу – показывал. Возил на охоту. Вы знаете, они пробыли у нас не один месяц, а три с лишним года. Моя мать немка, они хотели записать меня в «фольксдойч». Но я сам себе сказал: не соглашусь, а то партизаны убьют. Схитрил, стал носить фамилию матери, немцы на том успокоились.

Я из войны чистым бы вышел, но эсэсовцы собрали в нашем городке мальчишек, повезли в лес расстреливать. Взяли меня – показывать дорогу, где нет партизан. Я не поверил, что расстреливать будут по-настоящему, думал, попугают лишь, чтоб боялись, разбегутся мальчишки – и все.

А они расстреляли.

При мне. Я все видел.

У меня ноги подгибались от страха, язык совсем отнимался. Вот-вот повернут автомат и в меня – тр-р-рах! – убрать свидетеля.

А они сделали еще хуже. Старший подошел ко мне и сказал: «Ну вот, теперь ты наш! Теперь мы тебе доверяем совсем. За службу фюреру будешь получать «железный крест».

И в тот самый вечер прислали в мой дом на жительство шесть эсэсовцев. Тут как раз была бомбежка и партизанский налет. Один эсэсман говорит мне: «Помоги закопать в землю ящик, там ценные бумаги и твое счастье тоже!» Дом загорелся, сгорел совсем. Я ушел жить в лес.

А когда после войны на месте пожара начала строиться одна женщина, одинокая, с сыном, я пришел. Познакомился. Это была Бирута. Я с ней любовь крутил. Через год хотел уходить. Она сказала: «Если будешь уходить, заявлю, что ты агент гестапо. Вот в огороде выкопала». И показала пачку бумаг с черным орлом. На меня опять страх напал. Спрашиваю: «Там и про меня написано?» Она говорит: «Написано!»

Я хотел бумаги взять без нее. Не нашел. Тогда стал прятаться. Официально перевел свою фамилию на латышский. Это было легко, документы дали сразу. Я сказал, что немцы меня называли Розенбергом насильно. И стал Рожкалнс. Лесник Рожкалнс. Работал на участке, где подальше. А когда услышал, что вдова умерла, сам пошел в милицию, потому что бумаги найдут – мне будет сто раз хуже. Вот и все! Немцам я служил, но людей не убивал. Что мне положено, готов получить.

Высказавшись, лесник опустил голову, уткнулся взглядом в пол.

– Что ж, – сказал полковник Сторожев, – показания ваши правдивы. Они подтверждаются материалами и документами, которые имеются в нашем распоряжении. Но нам известно, что недавно группа молодых людей искала лесника Розенберга, а не Рожкалнса. Что вы можете сказать на это?

– Я там, в лесу, когда прятался, долго думал, – начал лесник, как бы размышляя сам с собой. – Про то, что я Розенберг, знал только один немец, и он меня заставил закапывать ящик. Он расстрелом командовал, и он приехал ко мне на жительство вместе с другими, когда был партизанский налет. Партизаны перестреляли всех. Ушли в лес. Стало тихо. Только дом трещал, горел. Все они лежали во дворе, шесть. Приехали немцы с мотоциклами. Я прятался. Немцы постреляли немного в лес. Далеко не пошли. Потом взяли свои покойники и уехали. А который меня знал, может, был не покойник, а только раненый. Тяжело. Если легко, он бы пришел за ящиком. Немцы в городке стояли еще дней пять. Потом ушли. Совсем.

– И вы предполагаете, что уцелевший гитлеровец сейчас живет где-то за границей? – Полковник внимательно посмотрел на лесника: предполагает или знает? – И через своего агента ищет встречи с Розенбергом, чтобы... – Полковник похлопал себя по карманам, поискал глазами на столе... Лейтенант Лактионов мгновенно догадался – вытащил из кармана пачку «Риги», выщелкнул сигарету и протянул пачку Виталию Иннокентьевичу. Тот с удовольствием закурил.