Охота

Где - то колода гнилая, кротовые

рытвины, ямы,

Норы барсучьи иль пни, занесенные

снегом,

Скользкая лужица - глядь,

и споткнулся саврасый.

Лапы еловые, длинные донизу

ветви -

Это ж ловушки. Упавшему явная

гибель: Зубр не замедлит и вмиг растерзает

на части И на деревья бездушное тело

забросит.

Так ли уж и нынче безопасна зубровая охота, коль не была бы она закрыта под угрозой хищнического истребления - без сроку и разумности - в недалеком прошлом. Впрочем, остался - таки маленький корешок, и жив он и разрастается. Вновь гуляют зубры по Беловежской пуще. И в приокских лесах. Бродят семидесятиголовым стадом по отрогам Кавказских гор... Повстречайся с ним на лесной тропе, и память об этой встрече, даже если не довелось спустить курок, навсегда останется в тебе. И долго будут сниться эти скалообразные с виду и стремительные, как птицы, могучие звери.

Коль зашла речь о Кавказе, есть смысл поподробнее взглянуть на этот пункт охотничьей географической карты. Место это молодое, с точки зрения истории нашей матушки - планеты, каких - то пять миллионов лет назад родился Кавказский горный перешеек. Но зато как богат этот благодатный край! Водились здесь и жирафы, и обезьяны, и страусы - нередко останки этих животных находят в Закавказье. Потом ледниковый период принес на Кавказ крупных млекопитающих. На равнинах у подножия гор бродили мамонты, зубры, олени, ослы, дикие лошади, медведи, волки... Охоту древних скифов на оленей и лошадей описывают Геродот и Ксенофонт. Всего 250 лет назад царь Вахтанг со свитой убил в один день 180 оленей и множество других зверей на Триалетском хребте юго - западнее Тбилиси. Перед первой мировой войной с Кавказа было отправлено по экспортным поставкам за год более 5 тысяч кабаньих шкур. В 30 - е годы нынешнего столетия на Кавказе, по явно неполным данным, числилось около 130 тысяч охотников. Среди них такие знаменитые, как азербайджанец Баба Гасанов из Исмаиллинского района, который в бассейне Геокчая с 1900 по 1940 год добыл около 500 кабанов, 200 оленей, 400 косуль, 15 серн, 30 - 40 волков, 8 - 10 медведей, 20 рысей, 20 тысяч фазанов. Леон Младкосевич в Боржомском и Лагодехском районах Грузии за те же 40 лет добыл 828 кабанов, 157 оленей, 475 косуль, 249 туров, 6 безоаровых баранов, 215 серн, 53 медведя, 22 волка, 23 рыси, 521 куницу.

Когда речь пойдет о горной охоте, мы еще вернемся к щедрому и ныне Кавказскому хребту, славящемуся своими заказниками и заповедниками, манящему местами, куда еще не ступала нога даже охотника, скорого на сборы.

А пока вернемся к традициям.

Пожалуй, нет другого, более русского, более символического, очень дорогого и теперь почти вымершего вида охоты, чем псовая. Была она доступна только русским помещикам, владевшим обширными угодьями, псарнями и отрядами подвластных мужиков. Но жила она не в щедрости барской, а в умении тех самых псарей, в их искусстве, порой доходившем до артистичности, до совершенства, не знавших выгоды от дела охотничьего, но сердцем русским чувствовавших песню охотничьего гона. Истоки этой страсти крылись в исконных традициях жизненного уклада русичей. Киевский князь Владимир Мономах в своем всемирно известном «Поучении» посвятил охоте целую главу, считая, что охотничьи подвиги по славе своей могут быть приравнены к подвигам в бою. В другом замечательном памятнике древнерусской литературы есть такие строки: «А уже соколы и кречеты, Белозерский ястребы взлетела под синие небеса... хотят ударите на многие стада и на лебединые...»

Вряд ли стоит перечислять имена русских писателей и поэтов, которые отдали дань охоте в ставших бессмертными произведениях мировой литературы. Это и А. Пушкин, и Л. Толстой, и Н. Некрасов, и Ив. Бунин, и А. Фет, и И. Тургенев, и Н. Лесков, и А. Куприн...

Прочтение сцен псовой охоты из «Войны и мира» почти равно участию в ней. Вслушайся и ты, читатель, в музыку толстовских слов, вдохни и ты живительную влагу охотничьей страсти.

«Еще в начале этой травли Данило, услыхав улюлюканье, выскочил на опушку леса. Он видел, что Карай взял волка, и остановил лошадь, полагая, что дело было кончено. Но когда охотники не слезли, волк встряхнулся и опять пошел наутек, Данило выпустил своего бурого не к волку, а прямой линией к засеке, так же, как Карай, - наперерез зверю. Благодаря этому направлению он подскакивал к волку в то время, как во второй раз его остановили дядюшкины собаки.