Во всем строе жизни, подчиненной хоккею, проступает обособленность вратаря.

Июль. Начало тренировочного цикла. Баскетбольная площадка. Этот устрашающий баскетбол хоккеистов, смахивающий на регби. Вратарь Владимир Мышкин не принимает никакого, даже символического участия в силовых единоборствах. Он одиноко дежурит у чужого щита, и никто не мешает ему забрасывать мяч в корзину. Он вратарь.

Сентябрь. Тренировка на льду. По ее окончании Владимир Мышкин поднимается в зал атлетизма вместе со своим, «вратарским», тренером. Серия упражнений с теннисными мячами напоминает разминку жонглера-любителя, а упражнения на гибкость – разминку акробата.

Октябрь. 30 минут до выезда на матч с лидером первенства – ЦСКА. В холле динамовской базы сложены гигантские сумки со снаряжением. Игроки – их «штатские» костюмы делают узнавание радостным, как на маскараде, – собираются группками на лестнице, возле автобуса. Мышкин в полном одиночестве сидит в углу, у столика с подшивками газет. Позже, в автобусе, он снова один и снова с газетами, которыми запасся на дорогу. Ни по пути из Новогорска в Лужники, ни потом, за кулисами Дворца спорта, он не произносит ни слова и сразу же скрывается в раздевалке, в то время как остальные подкрепляются кофе в буфете или разговаривают со знакомыми. Так он настраивается на игру. Наверное, это делают все участники матча, но ни в ком не проявлена столь выразительно отрешенность.

Когда начинается игра, одиночество вратаря еще более усугубляется. Цель игры для него та же, что и для всех, но уж больно специфичны его вратарские проблемы. К тому же в большинстве случаев ему приходится решать их в одиночку. У полевых игроков довольно поводов и времени для эмоциональной разрядки. Хотя бы на скамейке запасных, в ожидании смены. А победная пляска по случаю забитого гола? Если игра напряженная, вся команда выезжает на лед, приветствуя виновника торжества. Только вратарь остается в стороне, неуклюжий на вид в своем огромном толстом панцире, вроде бы ко всему равнодушный.

«...Эмоции приходится экономить, – говорит Владимир Мышкин. – Я себя флегматиком не считаю, но поневоле им становишься. Для вратаря нет смены. С первой до последней минуты надо быть в игре, на весь матч не хватит, если не сбрасывать напряжение. Делаешь паузы: включаешься-выключаешься. Это приходит с возрастом. В детстве страшно переживал: что там происходит, у чужих ворот? Сейчас иначе. Чужая зона – дело нападения. Я отвечаю за свои ворота. Если мы забили, я это «спускаю на тормозах». Если сам пропустил, за голову хвататься не стану. Для пользы дела об этом лучше забыть сразу же или хотя бы вид сделать, не показать сопернику, что расстроен. Пока шайбу достанут из сетки, пока в центр привезут – вот и все время на эмоции. В игре ведь все мгновенно меняется. Только там что-то серьезное, и тут же шайба здесь, у тебя. За 3 – 4 секунды я должен успеть сконцентрироваться полностью, тут не до эмоций. По углам сейчас не играют, шайба все время на «пятачке». Бросают чаще, сильнее, неожиданней – хоккей очень изменился». Изменился он прежде всего в сторону жесткости, быстроты, насыщенности, и эта перемена не могла не коснуться игры вратаря. Чисто внешне он смотрится по-другому. Вратарь-виртуоз уже не артиста напоминает, а скорее робота, хитроумное электронное устройство, преграждающее путь шайбе. Такая ассоциация неизменно возникает во время бури на «пятачке». Вихрем вылетает нападающий из-за ворот, но в ближнем углу – щиток вратаря. Тут же пас на дальний угол, бросок – вратарь уже там. Теперь бросок в упор, полета шайбы не видно, но в воздухе движется «механическая рука» – шайба в ловушке. Бьют, щелкают, добивают, «расстреливают», проталкивают злосчастную шайбу и самого голкипера заталкивают в ворота. Груда тел, куча мала – апофеоз яростной стычки. Последним тяжело, грузно поднимается вратарь – «ванька-встанька», гуттаперчевая игрушка; его «скафандр» весит 22 (!) килограмма. Медленно – это мгновения его торжества – подъезжает он к судье и вручает ему шайбу под скорее недоумевающий, чем восторженный гул трибун. Как это случилось, что не прошла шайба в ворота, вроде и деваться ей было некуда?

«Нужна очень высокая техника. На одной реакции, резкости сейчас сыграть невозможно. С трибуны технику вратаря не разглядишь: отбил, вот и молодец. А специалистам видно, как отбил, технично или нетехнично. Вратарь должен быть очень быстрым, чтобы успеть перекрыть направление полета шайбы. Теперь вратари закрывают углы, успевают переместиться. Красиво то, что рационально. Лишнее движение тоже нагрузка, а силы надо беречь.

Что такое школа, выучка вратаря? Правильно кататься и правильно двигаться. Со стороны кажется: это просто. На самом деле это не так. Коньки у нас особенные, амплитуда движения маленькая, а все надо делать сверхбыстро... Переместиться, поставить конек под углом, выкатиться под бросок, вкатиться обратно в ворота. В игре все это делается автоматически, но этот автоматизм вырабатывается годами... Над всем надо работать. У меня, например, по тестам самая обыкновенная реакция, средняя. Но ее можно развить. Стараешься видеть каждый бросок, даже такой, который идет заведомо в сторону от ворот. Раньше, наверно, больше полагались на природный талант. Виктор Коноваленко, мой кумир в детстве, казался малоподвижным. Но он всюду успевал, потому что при своей массе был очень хорошо координирован. Я над координацией, над гибкостью работаю специально. Сколько себя помню в спорте – работа, работа, работа...»

На протяжении всей своей спортивной карьеры Мышкин, помимо участия в командных тренировках, занимается еще и отдельно со «своим» тренером В. Г. Ерфиловым. Виталию Георгиевичу советский хоккей обязан тем, что он воспитал двух самых ярких вратар последнего десятилетия. Именно пригласил в свое время Мышкина «Олимпии» (Кирово-Чепецк) в Москву, в «Крылья Советов», однако честь открытия он себе не приписывает.

В. Г. Ерфилов: «...Третьяка я взял «младенцем». А Мышкин, когда я принял «Олимпию», был уже заметен. Ему было 17 лет. Маленький, зато с хорошей реакцией. И очень работоспособный, спортсмен по духу. С Третьяком они по характеру очень разные. Третьяк – нацеленный, фундаментальный, с очень мощной, жесткой нервной системой. Мышкин более мнительный, мягкий. Третьяк – типичный лидер: твердый, собранный, всегда имел свое Мнение. Что мне импонирует в Мышкине? Педагогу нравятся ученики, которые ему доверяют. У Мышкина, уже взрослого, сложившегося человека, с солидной вратарской репутацией, сохранилось почти детское, безграничное доверие к тренеру.

С точки зрения надежности можно сказать, что Третьяк недосягаем в умении собраться. Выполнение технических приемов было у него более четким, у Мышкина они как бы размыты, сглажены. Но техника у Мышкина выше, чем у Третьяка, «растянутость» чисто вратарская выше, выше быстрота реакции...»

У них несхожие судьбы. Третьяк всю жизнь играл за ЦСКА – суперклуб с мощной, прекрасно организованной обороной. Третьяк – это все помнят – имел привычку проделывать в воротах разминочные упражнения в процессе игры из-за вынужденного бездействия. Мышкину в таком искусственном разогревании не было надобности. Ему всегда горячо. За исключением самых первых сезонов в высшей лиге он играет практически без замен. Московское «Динамо», его теперешний клуб, последние сезоны ставит перед собой высокие цели и играет на пределе своих возможностей. В таких условиях трудно избежать спада, хотя бы временного, игроков и команды в целом. Были у Мышкина относительные неудачи, но вот что характерно; все они приходятся на матчи, которые складывались для команды благополучно. Случаев, когда бы он подвел команду, вряд ли кто припомнит. За свою многолетнюю карьеру в высшей лиге он лишь дважды побывал в «хоккейном нокдауне» – явный провал, когда тренер вынужден сажать вратаря на скамейку запасных. Скорее всего благодаря своей поразительной стабильности он обязан долгому пребыванию в сборной. Впрочем, положа руку на сердце, уровень игры Третьяка таков, что вторым номером при нем мог играть любой приличный вратарь. Ведь надежность проверяется в самых ответственных матчах, и тут кто решится поставить запасного вместо самого Третьяка? Решился это сделать Виктор Тихонов без очевидных на то причин в третьем, решающем матче на «Кубок вызова» 11 февраля 1979 года в Нью-Йорке. И этот матч, наверное, следует считать настоящим дебютом Мышкина в сборной. В тот вечер второго вратаря советской команды открыли для себя «все звезды» НХЛ. Мы не помним деталей, но из впечатлений о подобных матчах мало-помалу складывается авторитет вратаря. А что помнит он сам? Что остается у вратаря от бесконечной вереницы игр, таких похожих и таких разных? «Драматичные моменты почему-то помнишь лучше», – признается Владимир Мышкин.

«...Я никогда не был так счастлив, как тогда, когда мы победили в «Золотой шайбе». Детские впечатления, конечно, самые стойкие. А из большого спорта глубже оседают обиды. Хорошо помню поражение в Лейк-Плэсиде, на Олимпиаде. Команда тогда отличная была, мы выиграли чемпионат мира в Москве. Готовились тщательно, но проиграли один матч, и будто ничего хорошего не было. Только этот проигрыш нам все и вспоминали. Конечно, это был самый важный матч, но ведь на то и спорт. На таких турнирах очень много нервных сил расходуется, не успели восстановиться.

Я играл в том матче два периода. Голы помню очень хорошо. Голы, которые решили исход матча не в твою пользу, вообще запоминаются.

А еще очень хорошо помнятся шайбы, про которые говорят, что они «на совести вратаря». У нас не всегда правильно об этом судят, в том числе и в прессе. Это «пенка», а эта «неберущаяся». А на самом деле все наоборот: «неберущуюся» можно взять, а вот «пенку» нельзя. Иногда не видят, как тонко сыграл нападающий. Если вратарь переместился, перенес центр тяжести на одну ногу, и в этот момент бросок мимо опорной ноги, то такую шайбу задержать невозможно, хоть и рядом пройдет. Уж такая доля вратаря. Пропустил – это твой промах, помни, казнись. Когда спас ворота – это твоя работа, это естественно. Кто будет помнить, как именно не забили Мышкину, тем более по прошествии времени? Эти выходы один на один, два на одного. Это все за кадром остается...»

Да, специальный подсчет поединков вратаря и нападающего не ведется. Считают шайбы забитые, а не отбитые. Забитый гол – событие. Взрыв восторга сопровождает успех нападающего, следуют пауза в игре, объятия, поздравления, красный огонь за воротами, торжественный голос диктора. Но поглядите на другую половину площадки. Вратарь стоит одинокий, как всегда, одинокий в общей беде, постигшей команду. Именно он на виду, даже если большая доля вины лежит на защитниках. Зато, если блеснет вратарь, радость и благодарность игроков и трибун скоротечны – шайба-то чаще всего остается в игре. Легкий дымок подобных эмоций мгновенно и без труда рассеивается в грозовой атмосфере хоккея, в лучшем случае кое-что дойдет до газетного отчета. Но у поединков вратаря с нападающими есть и теоретический подтекст. Это игра в игре. Вот катят нападающие, кто лихим кавалерийским наскоком, кто изящно пританцовывая, непрестанно меняя позицию клюшки и шайбы, кто грозно оскалясь, кто с вкрадчивой ухмылкой, кто с деланным безразличием, словно механически, будто скучая. Сближение. Фехтовальный выпад клюшкой. Бросок, щелчок. Неуловимо мгновение ответного выпада вратаря. Вперед-назад, заводная игрушка. Клюшка торчком, в бутафорской, огромной перчатке, как метла у снежной бабы. А вот выражения его лица благодаря маске нападающий не видит.

В. Мышкин: «...Здесь очень много тонкостей. Когда нападающий приближается, смотришь на крюк, смотришь, где находится шайба. Если клюшка на вытянутых руках, то верхом шайбу бросить трудно. А если шайба ушла вперед, то, наоборот, низом уже сильно не бросить. Самое главное для вратаря – не сделать движение первым. Нападающий, когда приближается к воротам, тоже выжидает. Если у меня не выдержали нервы, я сделал движение на его финт, он уже в другую сторону обводит. Если он первым сделал движение, я его намерение успею понять. Рассказать об этом трудно. Принцип такой: кто не дрогнет. Ну и техника, конечно, должна быть высокой. Нападающие все время что-то новое придумывают, а вратари в ответ свое. Кто. кого перехитрит...»

Противоборство вратаря и нападающего – это игра нервов. В данном случае мы говорим о выдержке, хладнокровии вратаря применительно к конкретному игровому эпизоду. Но его нервы подвергаются испытанию еще и другого характера – проверке на страх перед летящей шайбой. Прежние деревянные бортики были рябыми от вмятин, оставленных шайбой. Это бортики, но по воротам бьют с куда большей силой. На весь дворец звон стоит, если шайба угодила в штангу. От доспехов вратаря резиновый диск отскакивает с тугим, не лишенным приятности звуком. Вратарь в своем толстом защитном панцире, заполнивший собой крохотные воротики, порой напоминает мишень на хоккейных «стрельбах».

Виталий Георгиевич Ерфилов, который связал с вратарями свою тренерскую судьбу, хорошо изучил этот странный типаж: «У вратарей все другое: другие коньки, другая форма, другие движения, другая техника... Психология другая. Если нормальный человек уворачивается от камня, который в него летит, то вратарь, наоборот, подставляет себя. Если он уворачивается, то ему нечего делать в хоккее.

Это и зрителю понятно, но зритель еще не видит тренировки. В игре у вратаря примерно 50 включений, или 60, если он защищает ворота более слабой команды, то есть тогда он 60 раз дотрагивается до шайбы. Так вот столько же раз он вступает в игру за 3 минуты разминки.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.