Сначала простои казались нам веселым перекуром. Мы собирались под навесом, прятавшим нас от солнца, и часами «забивали козла» - хлопали костяшками домино - и обсуждали проблемы мироздания, кинематографа и водородной бомбы в ожидании бетона, кирпича, леса, цемента. Всякий раз урчание автомобильного мотора настораживало слух, мы замирали с костяшками домино в руках, истомившихся от безделья. Но машина либо проносилась с грохотом мимо, либо прибывала порожняком. Иногда нам удавалось заполучить машину бетона, но ее хватало всего на два часа.

в получку начался настоящий разброд. Николай Рева, комсомолец из Павлограда, подошел ко мне и швырнул две сторублевые бумажки на землю.

- Вот сколько я стою в месяц, сучий род! - хрипло сказал он. - Ты скажи: зачем я ехал сюда? Ты, комсорг, скажи: зачем этот обман про комсомольские шахты? Кому мы здесь нужны?

Озлобление я читал на многих лицах.

Вечером в общежитии произошла пьяная драка. Конечно, овал - ка началась из - за пустяка, но дрались злобно. Пришлось вызвать милицию. Хулиганов уняли, двоих увели.

Мы, пятеро «коммунаров», долго ходили под окнами отделения милиции. Было стыдно возвращаться в общежитие, словно мы были виноваты в происшедшем. Почему милиция? Где же наша комсомольская сила, товарищество, дружба?

Мы с Бессарабом вошли к начальнику отделения, капитану средних лет, со шрамом на подбородке и с усталыми темными глазами. Наши парни отлеживались где - то в «кутузке», и капитан будто забыл о них.

Он выслушал нас равнодушно и глазом не повел.

- Комсомольцы называется, - сказал он, не поднимая головы. - Разбойники, а не строители комсомольской шахты!... Вот напишем в обком комсомола, кого присылают в наш Кривой Рог, пусть там разбираются.

- Напрасно вы так разговариваете, - ответил я. - Никто из нас не виноват. Простои и безделье способны любого толкнуть на дурное дело. Особенно, когда на зарплате отражается...

- Любого? - спросил начальник отделения и впился в меня глазами. - Что значит - любого? Вы уверены, что любого?

- А то как же?

Капитан помолчал, словно тяжело над чем - то раздумывая. Потом сказал:

- Заберите этих пьяниц с собой. Не доросли вы, чтобы шахты строить. Кто вас только сюда прислал таких? Уходите! «Любого»...

И когда мы, уничтоженные капитаном, направились к двери, он, уже смягчившись, добавил:

- Я все знаю насчет простоев. Так на то вы и комсомольцы, чтобы принимать меры, бунтовать, бороться, а не водку пить. В ваши годы я командовал батальоном на фронте и бывал в худших переделках...

И вот на заседании культбытсовета общежития решено было дать бой всему дурному, что осаждало нас. Пусть с опозданием, но мы написали статью в газету. Нас услышали. Приехали представители горкома и райкома комсомола, начальник стройуправления. Было бурное собрание, на котором жестоко критиковали начальника стройучастка. Он сидел багровый, надутый и моргал своими тяжелыми веками, а ребята гвоздили по непорядкам и с каждой минутой становились смелее и увереннее. Досталось и мне за растерянность в первые дни.

Секретарь парткома стройуправления, бывший бетонщик, участник совещания строителей в Кремле, заявил, что комсомольские новостройки - это не только школа быстрых темпов, это школа жизни молодежи, школа ее активности.

- Какие же вы активисты, если не можете справиться с бюрократизмом, нечестностью - со всем, что тянет стройку назад? Вы же не просто рабочая сила, вы сила, которая призвана убивать равнодушие. Вы посланцы комсомола, его глаза, его уши и руки... Нет таких трудностей, которые могли бы остановить вас: ни простои, ничто другое...

Я краснел, вспоминая минуты малодушия. Нет, не так просто расстаться с этой шахтой. Мы уже стали ее частицей, незаметно вросли, как травинки, в эту криворожскую землю.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.