— Здесь направо, пожалуйста, — сказал Гуров. — И остановите.
Точно, здесь я оставил машину, вспомнил Усольцев, повернул ключ зажигания, выключил мотор. Значит, знают...
Он покосился на Гурова, который потянулся, устало, как бы говоря: вот чертова работа, всякие глупости приходится делать.
На противоположной стороне остановилась «Волга». Серов и два эксперта вылезли из машины. Вспыхнул свет, застрекотал аппарат.
Усольцев стоял у машины и понимал, что опять ошибся. Рвать надо все, кончать. Заигрывает меня сыщик, затягивает.
Скрипнула дверь соседнего дома, две пожилые женщины в черных платках, надвинутых на брови, крестясь, вышли на крыльцо.
— Надо же... Бог дал, бог и взял.
— Упокой, господи, душу грешницы. Женщины, оглядываясь на машины и людей, крестясь, засеменили по переулку.
— Никак у вас лжесвидетель помер? — усмехнулся Усольцев и вздрогнул.
В пустом переулке раздался стук каблуков, прижимаясь, друг к другу, подходили девушка и парень.
Влюбленные шизофреники меня сегодня доконают, подумал Усольцев, отвернулся и пошел от машины к перекрестку.
— Правильно, Усольцев, — похвалил Гуров. — Только вы здесь оглянулись.,
Усольцев опешил, споткнулся.
— Оглянулись! Оглянулись! — радостно сообщила девушка, подошла к Усольцеву, указала на разрезы его пиджака. — Вот эти разрезы называются шлицы.
Как и большинству женщин, ей нравились и киносъемка, и внимание окружающих. Она подошла к «Жигулям».
— Я же сказала, голубая. — Она замолчала. — Это не та машина. У той под зеркалом висела белая обезьянка!
— Большое вам спасибо, — остановил девушку Гуров.
Усольцев рванулся к ним.
— Рот затыкаете! — Микрофон выскочил перед ним, застыл у рта. — Раз не то свидетель говорит, так «спасибо» и «адью»?
Гуров встал перед Усольцевым, разглядывал внимательно, будто на лице у того появилось что-то необычайно интересное, необычное.
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.
Рассказ
Силуэты
На рабочем столе писателя остались наброски и заготовки к повести «Две ночи» («Разлучение душ»). Первая глава повести, которая названа «Ночь первая», по мнению писателя, была уже завершена