Легкая зыбь чуть покачивала громадину «Ленина». За кормой парохода оставался длинный сверкающий след. Иногда в бурунах появлялись плавники дельфинов, следовавших за пароходом в ожидании добычи. Раннее солнце успело нагреть палубу, парусиновые тенты давали спасительную тень. Мы с наслаждением вдыхали чистый морской воздух и любовались величественной панорамой, которая раскрывалась перед нами.

Пароход жил своей шумной, кипучей жизнью. Перед Феодосией все выползли из своих кают бледные, измученные ночной качкой - ночью хорошо трепало у Ялты. Несколько ребятишек бегали по палубе, наполняя ее визгом и хохотом. Чайки вились над пароходом, кричали пронзительно и печально, иногда бросались на воду и поднимались с добычей.

Постепенно скрылся Меганом. Мы проходили на траверсе горы Карадаг. Скоро должен был показаться Коктебель. Пароход забирал направо, обходя мыс Киик. Утро было ясное и чистое. Из буфета слышался стук ложечек о стаканы - пассажиры коротали время за чаем, закусывали, наверстывая потерянное ночью.

Мой спутник Быстров откинулся на парусину лонгшеза и, не выпуская изо рта папиросу, сказал:

- Я не понимаю тебя. Чудной ты какой - то. Целыми днями проживаешь у татар, никуда не ходишь. В «Гюль - Тепе» концерты, много народу собирается, о тебе спрашивали как - то.

- Кто? - лениво спросил я, глядя на подернутый жаркой дымкой берег.

- Так я тебе и сказал. Ну, что за охота тебе к татарам ездить?

- Вот охота значит. - Ну, как знаешь - твое дело. Слыхал? Опять твой друг и приятель появился.

- Кто?

- Известно кто - Сейфи. Дружок твой. Нам было известно, что он в Константинополе, а теперь, пожалуйста - кушайте на здоровье - припер со своей шхуной.

- Что ж ты его но поймаешь?

- Лови сам... Ночи не сплю, все думаю, как бы поймать его... - Быстрое помолчал. - Знаешь, друг!... Гад этот Сейфи ужасный, Советской власти нашкодил он ужас как много, а все же жаль его было бы словить - храбрый очень. Он сам свою смерть найдет...

Я взглянул на Быстрова. Он рассеянно смотрел на желтоватую даль. Мерно дрожал корпус парохода, мощно рассекая волны высоким, острым носом. На палубе зашевелились. Мы проходим мимо Двуякорной бухты, скоро Феодосия. Пассажиры начали выносить свертки, корзины, баулы. Всех охватило неизбежное нетерпение перед высадкой. Дым перестал валить из громадных труб «Ленина» и медленно исчез в небесной синеве.

- Ну, вот и приехали, - сказал Быстров, вставая и потягиваясь, когда вдали показался феодосийский рейд.

Быстров ехал в Феодосию по делу. Я, как это было не раз, составил ему кампанию. Свежее утро бодрило меня, дышалось легко, голова была необыкновенно ясной. Солнце искрилось в волнах, по которым скользили белые барашки.

Медленно берег придвинулся к нам. Видны были купальни, маяк, сложная мешанина мачт и труб в порту. «Ленин» осторожно вползал в порт. За молом качка сразу стихла, пароход плавно подошел к пристани. Со скрипом спустились сходни, пестрая толпа пассажиров бросилась на берег. С лязгом заскрежетали цепи лебедок, исчезнув в раскрытых пастях люков. Начиналась выгрузка.

С пристани мы пошли на Генуэзскую пить кофе. Потом я купался, долго лежал на пляже, поджидая Быстрова, не дождавшись, отправился на вокзал к приходу московского поезда. Поезд прибыл точно - минута в минуту. Вокзал наполнился шумом, криками, восклицаниями, голосами.

- Машины «Крымкурсо»!

- Легковые машины «Крымшоферг»!

- Здесь автобусы «Крымкурсо» в Судак!

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.