Неистовый Каблуков

ВНИМАНИЕ! С СЕГОДНЯШНЕГО ДНЯ ПРОИЗВОДИТСЯ ЗАПИСЬ В КРУЖКИ: РАДИО, ФОТОГРАФИИ И ЭЛЕКТРИЧЕСТВА. ЗАПИСЫВАЮТ ВСЕХ, КТО ХОЧЕТ. ЗАВ. ЛАБОРАТОРИЕЙ КАБЛУКОВ

Хотели все, но больше записывались в радио и фотографический. Все еще помнили первый опыт Каблукова, и в электрический не тянуло.

Каблуков всех заносил в толстую клеенчатую тетрадь, каждому из нас пожимал руку и представлялся: Каблуков.

И наконец «Пятьсот вольт – хана» ввел нас в святая святых. Мы ахнули, и три десятка стриженных под машинку голов завращались, как стрелки компасов, попавшие в магнитное поле. На полочках, козлах, оставшихся от ремонта, а то и просто на полу, вдоль стен, лежали моторчики, коробки с проводами, радиоприемники, фотоаппараты, во всяком случае, футляры от них. Еще лампы разных размеров, а одна огромная, с металлическим сверкающим рефлектором: лет через десять я узнал, что это был кварц.

Каблуков стоял посреди своих сокровищ, запрокинув голову и устремив взгляд вдаль, и не хватало только дирижерской палочки, чтобы взмахнуть, – и все бы это богатство запело, заработало, заиграло, засветилось.

Палочки не было. Была речь.

– Все, что вы здесь видите, – сказал «Пятьсот вольт», – взято на фронте трофеем и вывезено с разрешения командования. Эту технику нам предстоит осваивать. Кое-что тут хитро устроено, и одной отверткой, без головы, не разберешь. И тем более не соберешь. Заниматься будут все, но лодырей выгоню. Только упорством и трудолюбием можно открыть замки науки.

В задних рядах хмыкнули, и Каблуков, недовольный, обернулся. Это наши бывшие специалисты по отмычкам решили, что путь в науку им уже открыт, свое дело они знали хорошо. А Каблуков воспринял смешки неправильно и вдруг ни с того ни с сего обрушился на Ньютона, который, по его мнению, всю жизнь пролежал под яблоней, чтобы открыть один-единственный закон.

– Не ожидать, а действовать наперекор... – Каблуков уже почти перешел на крик, но тут, очевидно, собственный голос его остановил. Он замолчал и вытянул голову, прислушиваясь к эху, заблудившемуся между трансформаторами, амперметрами и деревянными коробками от полевых телефонов.

На этом, собственно, все и кончилось. Только еще наш «Пятьсот вольт– хана» зачитал длинный список вещей, которые были совершенно необходимы для начала работы. В списке были закрепители, проявители, бачки, наборы радиоламп, детекторы, два цинковых ведра, веник, халаты. Перечисляя все эти полезные вещи, Каблуков вздыхал и сокрушался. Стоило это порядочных денег, о чем он в конце и сказал. Но мы увидели приоткрытыми врата великих возможностей и, неожиданно для себя почувствовав страсть к науке, завопили:

– К директору-у-у!

«Пятьсот вольт» шел впереди бритоголовой армии, как Наполеон, размахивая списком. Ведра, халаты и ощипанный веник, согласно резолюции, мы получили тут же у кладовщика. Все остальное обещалось приобрести в магазине. Директор смотрел па Каблукова с испугом, ои уже раскаивался в своей минутной слабости. Но путь к отступлению был отрезан: не использованные для стульев ящики из-под багажа Каблуков стащил в кочегарку, и отсылать его снова на вокзал было нерентабельно.

Дня через два отправились за покупками в город. «Пятьсот вольт – хана» отобрал пятерых ребят, у которых была крепкая обувь. Ботинки он осматривал придирчиво, как старшина осматривает амуницию перед боем. Остальные, обутые в резиновые калоши, перевязанные проволокой и веревочками, смотрели на нас с нескрываемой завистью.

Мы думали, что предстоит пеший марш-бросок, но Каблуков провел нас через сад к трамвайной остановке.

В саду одурманивающе пахли каштаны, уцелевшие от войны кошки грелись на асфальтовых дорожках, подставив солнцу ребристые бока.

Мы втиснулись в набитый вагон, стараясь держать руки на виду, на брезентовых петлях или поручнях: дело в том, что наши отвисшие в коленях штаны с блестящими от паркетной мастики задами и стриженые головы заставляли пассажиров невольно проявлять беспокойство за свои карманы, сумочки и другую личную собственность. Не хотелось их напрасно волновать. Конечно, ожидалось, что «Пятьсот вольт» возьмет билеты, но знакомый голос провозгласил:

– Я и пять человек со мной едем без билетов!

Мы замерли, ожидая крика, вопля звонка, взрыва ручной гранаты. Но трамвай продолжал свой путь, а пассажиры завертелись, стараясь рассмотреть, кто же эти пятеро, которые едут без билетов.

«Пятьсот вольт» задумчиво смотрел вперед, через головы пассажиров, с видом человека, который когда-то шутя изобрел этот самый трамвай и вот теперь должен выслушивать обидные предложения приобрести билет от несознательных граждан. По-моему, кондуктор поняла, с кем имеет дело, и стала продвигаться дальше, с удвоенной энергией орудуя локтями, чтобы отыграться на «зайцах» задней площадки.

В магазине Каблуков метался от прилавка к прилавку, откладывая все, что ему приглянулось. Продавец прикидывал на счетах покупки, и каждый раз выходило, что аппетит у Каблукова зверский. Часть покупок откладывалась в сторону, «Пятьсот вольт» тяжело вздыхал, расстраивался и тут же снова спрашивал: