Начало

- Сдавайся, - кричали снизу, - прекратите стрельбу!

- Пусть сдаются генералы, - бормотал юнкер, - до последнего патрона буду отстреливаться от сволочи...

Кадет отвернулся от окна. Он был совершенно бледный и дрожал.

- На крышу вылезть невозможно, - сказал он, - можно попробовать по веревке на соседний дом...

Он бросил винтовку и побежал в дальний угол отвязывать веревку.

Катя все время следила за юнкерами из - под клеенки. Они ее не замечали. И когда кадет бросил винтовку, Катя одним прыжком вскочила, схватила ее и сразмаху ударила прикладом по голове юнкера. Он уткнулся носом в землю и уронил ружье.

Неумело держа перед собой винтовку, Катя стала спиной спускаться по лестнице. Лестница скрипела, казалась бесконечной, у Кати подгибались колени от напряжения.

- Чудеса, - услышала она за собой голос, - трамвайщица к белым затесалась.

Сверху раздался выстрел, и Катя упала навзничь прямо на руки к красногвардейцам.

- Я не с ними, - успела она прошептать.

Катя очнулась у себя дома. Мучительно ныли плечо и грудь, свет лампы под розовым абажуром казался болезненным и липким, пугала непривычная тишина. Около постели сидели мама и Анна Карловна. У мамы было постаревшее, измученное лицо, Анна Карловна широко улыбалась.

- Ну, что? - спросила Катя у Анны Карловны. - Продвинулись на Остоженку?

Анна Карловна улыбнулась еще шире.

- Продвинулись, продвинулись по всей Москве. Все наше. И в Петрограде советская власть...

Катя задавала вопросы, улыбалась и совсем забыла про боль.

Когда Анна Карловна ушла, мама села на кровать к Кате и заплакала.

- Это я от радости, - успокаивала она Катю, - от радости, что ты будешь здорова. Четыре дня без памяти пролежала... Только я ничего не понимаю. Все вы Карасевы сумасшедшие. Отец опять побежал в лабораторию. Все забились по квартирам, а он гоняет по Москве. Может, и он большевик? - спросила она шепотом.

Поздно ночью к Кате пришел отец. Он придвинул стул к кровати и внимательно заглянул ей в лицо.

- Глаза совсем больные, - сказал он почти сердито. - Ты выздоравливай скорее.

Он помолчал, побарабанил пальцами по деревянной спинке кровати и, не глядя на Катю, снова заговорил: