Привычная ситуация

Впрочем, для авторов репортажа она таковой не оказалась. Напарник не торопился разворачивать фотографическое свое хозяйство, а пишущий эти строки так и не раскрыл блокнота. Причины тому были, и весьма основательные.

Разобраться в железной логике порта с лета человеку непосвященному невозможно. Не потому, что акватория его протянулась на тридцать два километра по Енисею, а семь десятков кранов пяти грузовых районов обрабатывают сотни судов самых различных типов. И не потому даже, что ни железной дороге, ни авиации, вместе взятым, не по плечу и малая часть работы, которую выполняет в крае Красноярский порт. Дело в том, что сложнейшее это хозяйство пребывает в постоянном, ни на одну минуту не прекращающемся движении, бесчисленные слагаемые которого подчинены единой сверхзадаче – принять, выгрузить, погрузить, отправить в рейс. Чтобы уложить все это в сознании, непосвященному нужна помощь. Зная по опыту, что в комитете комсомола должны работать люди мобильные и хорошо информированные, мы отыскиваем дверь с привычной табличкой – дверь заперта. На вопрос «Где секретарь?» пробегавший по коридору парень поднимает брови:

– Где же ему быть? На причале, конечно. Навигация. – Последнее слово в его интонации убеждало, что ответ дан исчерпывающий. Он взглянул на часы: – Через семь минут планерка. Там и найдете.

Именно так – не через пять или десять, а через семь, – минута в минуту началась ежедневная планерка. Вел ее заместитель начальника Злобинского района порта Алексей Дударханов. Предельно деловая атмосфера ощущалась даже во внешних деталях обстановки: на полированной поверхности стола лежали только каски присутствующих; привычной кипы бумаг – нарядов, схем, планов загрузки – на нем не было. Телевизионной установки, долженствующей держать в поле зрения начальника все склады, контейнерные площадки, подъездные пути, десятки кранов, погрузчиков и тысячу метров причалов, в кабинете тоже не было. Все это держал Дудар-ханов в голове. И дело здесь, конечно, не только в памяти.

План дня предельно четок, хотя и состоит из множества операций, почти всегда взаимосвязанных. Но, кроме текущих заданий, за смену нужно загрузить судно пятидесятитонными думпкарами для Норильского комбината. Работа неординарная. Как, впрочем, и погрузка трансформаторов и еще десятка негабаритных агрегатов. Всякий раз для подобного груза приходится разрабатывать практически новую технологию. Ситуация в этом смысле меняется каждый день, и потому вполне уместен вопрос: «Возможно ли всегда быть готовым к новому, часто совсем незнакомому грузу?»

Дударханов: «Психологически, – он подчеркивает это, – должны быть готовы к любому грузу. Остальное – дело техники».

Техника техникой, конечно, но, видно, здесь это привычная ситуация.

С технологией погрузки думпкаров покончили быстро. Пока это главная забота дня. Но говорили и о «мелочах» (беру в кавычки, потому что не знаю, как в один ряд с буровыми поставить вышедший из строя электромотор лебедки, порванный на кране кабель, отжившие свой век поддоны и, наконец, рукавицы, которым нужна смена). Но об этих мелочах говорит Дударханов так же обстоятельно, как о думпкарах и негабаритных трансформаторах.

Возможно, и не стоило останавливать внимания на таких нюансах, но именно в этом равном отношении к большому и малому чувствовался руководитель нового типа, а за подходом его к делу четко угадывался и самый стиль работы в порту. Если определить его одним словом, самым точным будет здесь «деловитость».

Взгляд с причала

Мы дали себе время оглядеться и, не задавая лишних вопросов, попробовать понять порт как живой организм. Для этого нужна точка отсчета. Это причал.

Сколько вмещает в себя кусочек мира на урезе воды и суши – сказать трудно. Но нигде, пожалуй, кроме портового причала, не ощутим с такой отчетливостью пульс экономики страны, а крупно и размашисто написанные адреса назначения – БАМ, Саяно-Шушенская ГЭС, Норильск, Диксон, стройки Иркутской и Тюменской областей – обретают смысл живой географии грандиозного строительства.

Вот малая только часть того, что можно охватить одним взглядом с причала: роторы для электростанций, буровые установки, тепловозы и железнодорожные вагоны, реакторы для химических заводов, вездеходы, сборные дома, бульдозеры, автомобили, телевизоры, велосипеды, мотоциклы и моторные лодки, мясо, масло, мука, консервы, детские коляски, игрушки... Продолжая перечень, дойдем до швейных иголок и канцелярских скрепок, но не закончим его, потому что здесь всё.

И это «всё» – в движении. Днем и ночью. Грузооборот порта – река, могучая и нескончаемая, как Енисей.

Взглянуть на него нужно с причала. В акватории порта Енисей не бывает спокоен даже в тихую погоду. Волну поднимают постоянно снующие на рейде катера и буксиры; гонят ее к берегу проходящие в фарватере белоснежные «пассажиры»; изрядно добавляют беспокойства летящие мимо «ракеты» и «метеоры». Но разыгравшаяся волна так и не достигает причальной стенки. Она бьется о борта транспортных судов, чередой которых перекрыт весь многокилометровый фронт причалов. Пришвартованные друг к другу суда стоят в два, даже в три ряда под длинной вереницей кранов; от зари до зари колдуют они над их трюмами.

Краны – главный мускул в организме порта. Может быть, потому о них говорят здесь как-то особенно, я бы даже сказал, одухотворенно. Да и впрямь они кажутся живыми, постоянно кивая вам со слоновьим радушием. Под ними ныряют вагоны и грузовики, и совсем маленькими на фоне этих гигантов кажутся юркие автопогрузчики – красные и оранжевые, – похожие на рассыпанную землянику. К работе кранов нужно присмотреться: у каждого свой характер.

Последовательность всех операций подчинена железной логике, но начало этому движению уловить удается только по ходовому звонку. В тот же момент цепкие стальные захваты на неуловимое мгновение зависают над рулоном типографской бумаги, подхватывают его, несут к распахнутому трюму. Буквально в дюйме проплывает рулон над фальшбортом и осторожно – чтобы не зацепить стальной комингс – ныряет в трюм. Сделано. Но без всякой паузы снова дрогнул ходовой звонок, махина крана откатывается по железной колее, делает легкий реверанс, подхватывает груз, одновременно «вирает», разворачивается кругом, отходит назад: все операции слиты в единое движение. Это высший класс.

И, быть может, потому трудно отказать себе в искушении подняться по высокому – в несколько пролетов – трапу в кабину, чтобы увидеть на рычагах тонкие девичьи пальцы с аккуратным маникюром, легко управляющие тысячетонной работой. Узнав, впрочем, что крановщица Татьяна Соснина училась у знаменитой Нины Павловны Ващенко, мастерству ее особо уже не удивляешься. Но, присматриваясь к этой работе внимательнее, начинаешь улавливать живую ее, человеческую жилку – есть в ней свое дыхание, свой ритм, собственный почерк.

Теперь видишь: каждый кран на причале работает по-своему. Но есть у них одно общее движение – движение птицы, которая, кормя птенцов, то и дело вытягивает шею и опускает клюв в гнездо – трюм. Добавим только, что «птенцы» водоизмещением в тысячи тонн соответственно и требуют для полного своего насыщения. Этого момента мы дождались.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.