До недавнего времени отношения между школой и шефствующим предприятием, как правило, напоминали одностороннюю игру, в результате которой школа могла получить от предприятия в лучшем случае либо станки, либо швейные машины, либо деньги на капитальный ремонт. В подобной ситуации директор школы нередко уподоблялся то ли провинциальному просителю, то ли незваному и нежелательному гостю. А то, случалось, и подвергался изгнанию с территории предприятия. Так, выставили с завода И. П. Бакая, заслуженного учителя УССР, пришедшего просить в качестве шефской помощи на 1982/83 учебный год резцы, сверла, плошки, метчики, планкодержатели (выражения и подробности опускаются). Иные руководители предприятий ссылались на то, что занимаются не школьниками, а правительственными заданиями, забыв, что трудовое воспитание школьников — тоже правительственное задание. Что же происходит нынче в школах?

...Мы беседуем с Тамарой Владимировной Константиновой, директором харьковской школы № 1, кавалером ордена Ленина. Сорок лет она работает в системе народного образования. И, естественно, мой первый вопрос: изменились ли школьники последних лет, и если да, то в чем?

— Да, они изменились. Проследите хотя бы эволюцию персонажей-подростков от фильма «Доживем до понедельника» до «Чучела» и «Пацанов». Это правдивые фильмы, как ни трудно мне такое признание. Изменились отношение учеников к школе, их отношения между собой, отношение к школе родителей. Вчерашние наши ученики — родители сегодняшних. С чем часто сталкивается школа в родительской среде? Инфантилизм. Разводы. Потребительство. Обывательский взгляд на жизнь. Наши сегодняшние ученики стали сложнее, практичней. Сегодня значительно трудней заручиться их доверием. Мне представляется правильным исходить из того, что старшеклассники понимают практически все, причем превратно понимают именно то, о чем мы не решаемся с ними говорить. Отсюда скепсис, пренебрежение к опыту старших. Бравада подростка — прежде всего месть тем, кто держит его в неведении. Поэтому мы стараемся, по мере возможности, общаться с ними как со взрослыми людьми. Разумеется, есть воспитательные моменты, полностью зависящие от родителей.

— Иначе говоря, школа нередко противостоит родителям?

— Конечно. Вспомните погоню за высшим образованием! Получи диплом, СТАНЬ ЧЕЛОВЕКОМ, а потом иди в автосервис или косметический салон. Почему - не сделать этого сразу? Амбиции, ложный стыд, форма вместо сути. У такой псевдоинтеллигенции интереса к работе нет, удовлетворения — тем более. Далее разочарование, смена профессий, стремление к благополучию любой ценой, прагматическое отношение к образовательному цензу вообще и к школьному образованию в частности.

Такие родители убеждены, что лучше нас знают, что именно «понадобится» их детям. Направляя учеников в ПТУ, мы часто сталкиваемся с упорным сопротивлением родителей. Причина — предвзятое отношение к ПТУ. Действительно, далеко не во всех ПТУ уровень обучения соответствует уровню общеобразовательной школы, однако дело не только в этом. Мы можем, к примеру, привлечь к работе замечательного физкультурника, оборудовать первоклассный спортзал, но что толку, если парень не в состоянии десять раз подтянуться на руках, потому что дома это считают ненужным. То же самое происходит с производительным трудом. Не приучая к труду, потакая и помогая на каждом шагу, родители приучают детей к мысли, что государство должно им, а не они — ему... Школьная реформа — это, прежде всего демократический акт. Школа в известном смысле консервативное учреждение, придерживающееся традиций, очень постепенно вводящее новое в воспитательный процесс, поскольку слишком велика ответственность. Реформа подразумевает, прежде всего сближение школы с общественной жизнью страны. Разумеется, возникает много проблем. Коль скоро мы заговорили о производительном труде, давайте подумаем вот о чем. Могут ли школьные мастерские заменить предприятие с его атмосферой и возможностями? Надо ли, чтобы заказы предприятия полностью соответствовали школьной программе и достижимо ли это? И достаточно ли современна школьная программа?

— Программа производственного обучения или программа по другим предметам?

— Видите ли, задаваясь вопросом, что современно, мы имеем в виду нечто большее, чем подбор материала, методологию. Нередко мы становимся свидетелями того, как формальное образование подменяет творческое горение, понятие долга, честь, достоинство, культуру чувств. Школа стоит на ответственности и доверии, и, воспитывая поколение за поколением, в конечном счете учит морали. Реформа — это прежде всего новая ответственность перед новыми требованиями времени. Сегодня во всех сферах общественной деятельности мы ищем новые стимулы, новую практику, новую романтику, новые горизонты. В первую очередь мы должны найти их в школе.

Преподаватель труда в школе № 1 Владимир Денисенко молод. Высок, темноволос, сдержан.

— Дети делают чудеса, — говорит он и приглашает взглянуть на плитки и панели, изготовленные учениками для школьного ремонта.— Витражи в актовом зале — это тоже они. Понимаете, им необходимо знать, что их труд не пропадает даром. Когда я говорю им: «Это надо шефам» или: «Это попросили шефы»,— они относятся к заданию с такой серьезностью, что мне совестно выбросить любую безделку, те же петли, которые ребята выточили своими руками. Ведь они верят, что это важно.

Сейчас мы заменяем станки новыми. Снесем стену, переоборудуем этаж, расширим столярную мастерскую. Шефы обещают нам заказы: образцы на разрыв, жгуты для электросхем — мои проходят это по электротехнике. От предприятия придет инструктор, будем работать вдвоем, но хотелось бы большего. Пишут, что в Грузии и Армении ребята занимаются чеканкой, резьбой по кости. Может быть, мы могли бы освоить гончарное дело, керамику, приобрести стеклодувный аппарат? Конечно, это фантазия, но мы обязаны сделать так, чтобы труд был ребятам интересен, понимаете?

Еще вопрос: как быть с заработанными деньгами? Думаю, нужно приучить ребят к тому, что деньги зарабатывает коллектив, класс. Лучший класс, победивший в соревновании, мог бы отправиться в туристическую поездку в Крым или в Москву, чтобы она запомнилась всем, а обращаться с деньгами они еще научатся — были бы заработаны. Открыть ребятам доступ на предприятие? Свободный выбор профессии, индивидуальный инструктаж? Об этом можно только мечтать.

Еще один преподаватель труда, Александр Алексеевич Моисеев, работает в школе № 5. Мастер спорта СССР по боксу, первый полусредний вес. Любовь — довольно общее определение для безоговорочного уважения и молчаливого восхищения на лицах мальчиков в мастерской. Они ищут предлоги, чтобы подольше задержаться у Моисеева после уроков, подражают его походке, сыплют его выражениями («Так, все замерли. Задание перед вами. Ты, ты и ты — схемы прошлого занятия. Это ваш последний шанс». Или: «Доктор прислала записку, будет вас осматривать. Вещи забыть здесь. Мимо классов идти по воздуху, в двух сантиметрах над полом. Всем ясно?» — «Да, Александр Алексеевич!»). Правильно, он разговаривает с ними, как тренер с младшей сборной, которой через год предстоят бои.

— Я счастливый человек,— говорит Моисеев.— Дня не припомню, чтобы шел на работу без желания. С парнями мы ладим. Все просто: они стараются, чтобы мне нравилось то, что делают они, я — чтобы им нравилось то, что предлагаю я. Если я вижу, что три минуты кряду кому-то неинтересно, говорю себе: я теряю человека. Так вот, я постараюсь его вернуть. Требовать от них можно все что угодно с условием, что им это интересно и что-то даст. Речь не про деньги. Навык, умение, моральное удовлетворение. Надо вести дело так, чтобы инициатива исходила от них, чтобы парнишка чувствовал себя мужчиной. Мы практикуем опросы и дискуссии: если они посетили ПТУ, предприятие или цех, они делятся впечатлениями, что им понравилось, что нет, короче, что они об этом думают. Что-то вроде сочинения без оценок, три-четыре предложения, суть. Мне нужно, чтобы они на все имели собственную точку зрения, умели сформулировать ее и защитить, если понадобится. Чтобы они понимали, что они делают и для чего. На первый взгляд это проще простого, но, честное слово, в споре с ними иной раз не подберешь аргументы.

К разговору с ними меня обязывает положение: воспитывать — это не только запретить и разрешить. Я говорю им, что они взрослые люди и что я должен полагаться на каждого. Никогда не вызываю родителей. Моя работа — сделать так, чтобы любили мой предмет, и все вопросы я решаю на месте. Если я с этим не справился, мне некого винить, кроме себя самого. Конечно, если говорить о воспитании, недостаточно двух часов в неделю.

Реформа дает большое преимущество—при условии, что парни получат доступ на производство. Пустите меня на предприятие — и я верну материальному производству столько людей, сколько нужно. Потом, нельзя, чтобы труд был формальным, несерьезным.

Школьные мастерские не оборудованы для сложных, настоящих заказов, да и практики получения заказов практически нет. Мы выходим из положения, как можем. Это вовсе не тот производительный труд, который подразумевает реформа. Допустим, у меня нет проблем с оборудованием — станки работают как часы,— но что мы выиграем от расширения мастерских? Придя же на предприятие, парень сам ориентируется, сам выбирает, вживается в коллектив. После армии его ждут люди, рабочее место.

Очень спорным мне представляется вопрос оплаты труда. Мы играем в оплату или оплачиваем труд? Мы даем возможность найти место в жизни или морочим парня, у которого и без того забита голова? Фактически мы прививаем подростку мужские навыки — значит, все должно быть определенно, по-мужски.

Вот что написал в своем сочинении восьмиклассник Т. Бортников из пятой школы:

«Честно признаться, другим я представлял себе ГПТУ № 5, готовящее рабочих для ХАЗа, ведь самолет — это не просто машина, а машина-гигант, машина будущего. В Ту-134 120 тысяч деталей. Есть среди них гигантские, есть просто микроскопические. По моим представлениям, даже фрезерный участок не может быть однозначно укомплектованным. Одно — делать детали-гиганты, там свои допуски, своя технология, другое дело — детали-малютки, что многосложнее. Фрезерный участок укомплектован неплохо для работы. Там стоят мощные горьковские станки. Но, во-первых, эти станки практически одинаковы по размерам, по возможностям, по применению. Большинство из них универсальные, но где хотя бы по одному сверхмощному и мини-станку? Ведь в случае работы на участке деталей-гигантов или деталей маленьких размеров молодому рабочему придется долго переучиваться.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.