Моя жизнь – мои фильмы

8 конце 1942 года нас вызвали в Москву, где мы сдали «Ленинградцев», вышедших в прокат под названием «Непобедимые».

На «Мосфильме» я поставил свой следующий фильм – «Большая земля». И опять-таки картина рождалась не от праздного вымысла, не от кабинетных сочинений, а от реальной жизни эвакуированного на Урал Кировского завода. Непосредственно на «Уралмаше» мы снимали все сцены жизни эвакуированного Кировского завода. Этот фильм до сих пор дорог мне своей достоверностью, а работу в нем Тамары Макаровой я и сегодня считаю ее лучшей работой.

Я рассматриваю фильмы военных лет как важнейший период в моей человеческой судьбе, в моей творческой биографии. Война всколыхнула в нас потребность еще более глубокого вглядывания в человека, и в его душе многое обнаружилось: раскрывшийся в годы тяжелых испытаний истинный героизм, беспредельная сила духа.

Весной 1944 года меня назначили директором Центральной киностудии документальных фильмов. Надо было изучать все сначала, так как до этого документальной кинематографией я не занимался. И ленинградский опыт, разумеется, в огромной степени помог мне найти свое место в этом сложном и своеобразном искусстве. Новая работа была связана с разъездами, интересными встречами, обилием впечатлений. В числе первых хроникеров я прибыл в освобожденные Будапешт, Вену, Прагу, в поверженный Берлин. Возглавлял съемочные группы на Ялтинской и Потсдамской конференциях глав правительств СССР, США и Великобритании. В связи с этим вспоминаю, как в конце 60-х годов впервые, как я полагал, встретился с американским режиссером Джоном Фордом. И тут выяснилось, что мы с ним знакомы давно, еще с Ялтинской конференции, где, правда, оба были помоложе и в военной форме. Тогда мне приходилось быть не только администратором, но и самому руководить съемками исторических документальных фильмов, и с той поры я не могу в отображении жизни отделить для себя художественный кинематограф от документального, широко использую в своих игровых фильмах принципы документального кино.

С годами ритм профессиональной жизни менялся, и я уже измерял время не столько выпуском картин, сколько выпуском новых учеников. Мастерская во ВГИКе стала для меня, пожалуй, первым делом жизни. Мастерская от мира не отгорожена. Каждое поколение студентов неизбежно приносит с собой черты своего времени, отражает в своих поисках, да и в своих характерах бурное духовное и научно-техническое развитие нашего общества. Мы с Тамарой Федоровной ведем совместную режиссерско-актерскую мастерскую во ВГИКе с 1944 года. Любим быть с молодыми, постоянно находимся в курсе их интересов.

Чем мне хочется заниматься сейчас в искусстве и что передать своим ученикам? Прежде всего – так владеть искусством, так его направлять, чтобы оно помогало людям жить. Профессия кинорежиссера – одна из интереснейших в искусстве. Мы живем в таком цикле исторических процессов, когда все всех касается, – вот в чем дело. Искусство же должно при всех обстоятельствах не унизить человека, не замордовать его, не испугать, а помочь ему сложиться – поумнее, почестнее, нравственно богаче.

С педагогической деятельностью связана и история моей первой крупной послевоенной постановки. Над главами еще не оконченного романа Фадеева «Молодая гвардия» я начал работать с третьим курсом моего первого набора вгиковцев. Фадеев об этой работе знал и охотно передавал мне по дружбе куски рукописи, которые мы тут же начинали репетировать. Так к середине 1946 года выстроилась вся композиция. Вместе с Фадеевым мы утверждали исполнителей, просматривая в мастерской сцены. Инну Макарову Фадеев увидел в учебной постановке «Кармен» Мериме.

– Так вот же она и есть Любка Шевцова! – сказал он. – Уж не знаю, такая ли была Кармен, а что Любка была именно такая, смею тебя заверить.

Мы играли спектакль в Театре киноактера с неожиданным успехом у зрителей. На съемки наша совместная режиссерско-актерская мастерская выехала в Краснодон.

Это было счастливейшее время в моей жизни. Такой слитности и увлеченности молодого коллектива со времени «Семерых смелых» я не помню. Судьбы героев фильма доходили до самой глубины сердца каждого участника фильма: ведь, несмотря на молодость, наши студенты испытали на себе все тяготы войны. В массовках были заняты жители города, пережившие оккупацию. Мы снимали в Донбассе эпизод «Бомбежка переправы» в местах подлинных событий, и люди настолько «вошли в образ», что понадобилось немало труда, чтобы вернуть их к ощущению реальности.

Создать образы солдат третьего рейха нам помог немецкий коммунист Ганс Роденберг. В фильме впервые в кинематографе фашисты заговорили на немецком, что, как я думаю, опять-таки было следствием влияния на меня хроникального кино и определило весь стиль фильма.

Невозможно забыть съемки казни молодогвардейцев. Вокруг поверженного копра шахты собрались жители города, стояли молча, подавляя рыдания. Молодые артисты, жившие в семьях героев-краснодонцев, умом и сердцем понимали весь драматизм ситуации. И единственным стал первый дубль, снятый без репетиций, в том состоянии душевного потрясения, которое сложилось в эти минуты. Он и вошел в картину.

Фильм стал для всех нас как бы духовным и эмоциональным итогом, вобрал в себя все пережитое за годы войны.

В послевоенные годы вместе с такими деятелями культуры, как Фадеев, Тихонов, Корнейчук, Эренбург, Шостакович, Черкасов, я принимал участие в организации всемирного движения сторонников мира. В 1949 году участвовал в конгрессе сторонников мира в США.

Еще в 1939 году, сразу же после съемок фильма «Учитель», я собирался экранизировать «Тихий Дон». Жизнь _ казаков сохранилась в памяти с детства. Понятно, что эти воспоминания и впечатления я соизмерял с сегодняшним днем, а тогда не смог бы им дать определенной характеристики. Запомнилось: всадник, шумное застолье, подбоченившаяся фигура казака, сидящего чуть в стороне от стола, веселый хитроватый прищур, озорное словцо – не только в разговоре, но и в песне, лихая и тяжкая казачья пляска. Все это глубоко осело в детском сознании, где-то рядом с такими понятиями, как самобытность, сила, красота независимых характеров.

Первоочередной заботой стал подбор огромного числа исполнителей, способных воссоздать внешность и характеры шолоховских персонажей.

Долго не могли найти исполнителя на роль Мелехова, собирались уже взять непрофессионала, исконного казака. И вот однажды в полутьме павильона я услыхал голос, который мне показался удивительно подходящим к Мелехову. По моей просьбе актера Глебова, участвовавшего в эпизоде, загримировали. На следующее утро, когда я пришел на студию, навстречу мне шел Мелехов!

Прежде чем приступить к съемкам, предстояло вжиться в среду казачестве и «вытравить» из актеров черты городских жителей. Мы последовали совету Шолохова и отправились на хутор Диченский, который, по его словам, очень напоминал окрестности Татарского из «Тихого Дона». Повторяя опыт работы над «Молодой гвардией», я расселил актеров по казачьим семьям. Нередко у исполнителя, в котором я сомневался, за два-три дня, проведенных в казачьей семье, появлялись как бы новый тембр голоса, походка. Это был очень интересный и поучительный процесс!

Но это был первый этап. Нам предстояло добраться до сути шолоховской прозы, передать мудрую и бескомпромиссную правду, которую выносил и отдал людям писатель. Интересно было наблюдать, как правда романа подчиняла весь многоликий и сложный коллектив своей безоговорочной, суровой логике.

Сейчас, вспоминая пережитое в работе над этим фильмом, я думаю: какое же все-таки это было удовольствие! Удовольствие потому, что не найти момента, который мог бы меня покоробить фальшью или оставить равнодушным. Каждый рабочий момент, каждая сцена съемки были событием.