Моя голова

Раньше я вставал очень рано. Умывшись и прихватив с собой чашку кофе, садился за компьютер, горя нетерпением посмотреть, какие из акций пошли вверх, какие – вниз, и постоянно отслеживал колебания курсов валют.

Теперь я делал то же самое – только лицо мне обтирал влажной салфеткой мой врач-камердинер. А через некоторое время я даже стал пить кофе – он тут же выливался из трубки, вставленной в горло. Какое счастье – мои вкусовые ощущения полностью сохранились!

Сначала мне разрешили работать только два часа в сутки, но вскоре я убедил подчиненных, что вынужден в таком случае понизить им зарплату – для того, чтобы исправить создавшееся положение, мне надо работать намного дольше, в идеале – как раньше – 10–12 часов в сутки.

В результате, подчиненные надавили на докторов, и вскоре, несмотря на ноющую боль в шее – на месте среза, опиравшегося на куб, я уже проводил за компьютером около шести часов, больше пока не выдерживал.

Я уже забыл о том, что хотел заплатить доктору, чтобы он отключил меня от системы жизнеобеспечения. Ведь ровным счетом в моей жизни ничего не изменилось, если не считать постоянно ноющей боли в области шеи. В остальном же… Я, как и до аварии, выходил в интернет, посылал и получал почту, а вечерами в полном изнеможении засыпал. Умственная работа утомляет не меньше физической.

Изменились только две вещи – мои подчиненные смотрели на меня, как на инвалида, то есть снисходительно. Конечно, они старались скрывать это, но я все чувствовал. И второе – даже мимолетные встречи с женщинами (на большее у меня и раньше не хватало времени) стали теперь невозможны.

Эти две вещи угнетали меня – вторая, конечно, намного меньше, а вот скрытое пренебрежение моих подчиненных и партнеров я чувствовал на каждом совещании. Я был богаче их всех, был их начальником, боссом, а они видели во мне ущербное существо!

Через полгода дела фирмы выправились, я окреп, боли в шее мучили уже не так сильно. Вот тогда-то на очередном совещании я и сообщил партнерам и главным специалистам фирмы, что здесь будут работать только те, кто согласен и способен стать со мной на одну ступеньку.

– Что вы подразумеваете под «одной ступенькой»? – растерянно спросил один из моих заместителей – моя правая рука.

– Работать за таким же компьютером, как я, и иметь смелость отказаться от рук и ног.

– То есть – не пользоваться ими?– раздался в наступившей тишине чей-то удивленный голос.

– Нет. Не иметь их. Даю неделю на размышление. Все свободны. Кто не готов последовать за мной, пусть напишет заявление об уходе. Кто готов – будет получать на порядок более высокую зарплату, чем сейчас, а в дальнейшем – на два порядка. Все расходы по операции беру на себя.

И я стал ждать последствий своего выступления. Запереть в сумасшедший дом меня не могут – я предусмотрительно еще больше засекретил ключевые моменты ведения дела. Увольняться им также не захочется – сотрудникам их квалификации и ранга столько нигде не платят.

Через пару дней ко мне явилась делегация расстроенных подчиненных. Вид у парламентеров – по-видимому, их следовало называть так – был растерянный и почти жалкий. Куда делось их превосходство надо мной!

– Мы понимаем, вас постигло несчастье, – начал один из них.

– Несчастье? – весело переспросил я. – Почему вы так считаете?

Они растерянно переглянулись, а я продолжал:

– Напротив, еще никогда я не работал так интенсивно. И в моей жизни ничего не изменилось! Вы ведь тоже проводите за компьютером десять часов в сутки, разве не так? Ну, а те маловажные члены, – тут я многозначительно подмигнул, – которых я лишился, мне восполняет интернет. Секс? – Я глазами показал на шлем, который мне надевает камердинер. – Виртуальный секс доступен и вам, а при наличии новых, кстати, высочайших доходов вы сможете посещать и более дорогие порносайты, расплачиваясь виртуальными деньгами. Ваша жизнь, по сути, не изменится, только вы станете намного богаче. У вас будет роскошный дом, недалеко от меня. В конце концов, вы настолько разбогатеете, что даже сможете в дальнейшем завести себе клон и, возможно, переместить свой мозг в его тело!

Впрочем, это – музыка далекого будущего, и я не знаю, какие будут законодательные ограничения. Вот этого я вам не могу гарантировать. А все остальное будет оформлено договором. Впрочем, я устал и не желаю больше вас убеждать. Вы – взрослые люди, решайте сами. Даю еще неделю для принятия решения. И ни дня больше.

Что же произошло дальше, как вы думаете? Да, большая часть персонала уволилась по собственному желанию. Но… двадцать человек согласились на операцию.