Будем откровенны: лишь самое последнее время, исчисляемое, может быть, каким-то годом или чуть больше, дало нам возможность со всей пристрастностью и всеобщей заинтересованностью думать и говорить о благоустройстве и развитии Москвы, о состоянии ее градостроительного и архитектурного облика, который, чего греха таить, сегодня вызывает у нас чувство неудовлетворенности. Самое точное определение нынешнего состояния дел в этой области было дано на XXVII съезде партии, когда именно с его высокой трибуны прозвучало откровенное и тяжелое признание в том, что уже в разряд политических перешел вопрос о потере своеобразия архитектуры Москвы, особенно ее центра.

Да, о сегодняшней и завтрашней судьбе Москвы заговорили в полный голос партийные, советские работники и писатели, рабочие и студенты, журналисты и врачи, архитекторы и проектировщики. Москва живет в сердце каждого из нас. Потому-то всех и волнует вопрос: как могли мы дойти до того, что не пощадили даже исторический центр столицы, бессмысленно, с преступным невежеством навсегда снеся многие старинные особняки, стены которых связаны с именами выдающихся деятелей нашей науки, литературы и искусства, понатыкав в тех местах, где они прежде стояли, типовые блочно-панельные башни и стандартные бетонно-стеклянные громадины? И так ли уж это хорошо, что Москва гигантски разрастается в своих границах, которые нынче трудно и определить-то? И есть ли необходимость продолжать тиражировать в новых микрорайонах типовые многоэтажные дома, похожие друг на друга как две капли воды, из-за чего эти микрорайоны совершенно не несут в себе архитектурной выразительности?

Многое утратила Москва в своем древнем, но вечно молодом облике. Но положение не безнадежно. Пройдемся по старым кварталам Москвы: Столешникову переулку, Петровке, Сретенке... Не увидишь здесь не то что двух одинаковых фасадов, но и, пожалуй, двух зданий одной высоты. Пестрая, живописная смесь форм, времен, стилей. Маленький неприметный особнячок словно притулился к серой громадине доходного дома, строгие классические линии соседствуют с вычурной псевдоготикой, и все это рядом, на одном пятачке, словно случайное нагромождение декораций за кулисами театра, имя которому — город. И, охватывая взглядом это беспорядочное, но тем не менее удивительно гармоничное разнообразие, мы видим, чувствуем: это Москва, это ее корни. А раз корни живы, жить и всему дереву.

Мы любим Москву, дорожим ею, хотим беречь и приумножать то, что составляет каменную летопись московской истории, но для этого нам надо прежде всего остановиться и задуматься: а где же истоки и причины тех потерь, исчезновений и утрат в архитектурном облике столицы, о которых мы сегодня, пусть и с опозданием, заговорили? И на какой основе следует искать те решения, которые позволят нам исправить положение и очистительно повлияют на весь будущий архитектурно-строительный процесс? И какой вообще видят сегодня архитекторы Москву будущего?

Об этом размышляют заместитель директора НИИ Генплана Москвы доктор архитектуры Алексей Гутнов, архитектор Олег Баевский, заведующий лабораторией МНИИТЭП Николай Кордо.

Корр. Итак, прежде всего хотелось бы узнать, в чем заключаются современные градостроительные принципы, которыми вы руководствуетесь в своей работе над планами развития нашей столицы.

А. Гутнов. Все наши усилия сегодня направлены прежде всего на научное обоснование возможных перспективных стратегий развития Москвы. Это значит, что не какая-то желательная схема спускается сверху и под нее мы делаем некую градостроительную основу. Нет, мы простраиваем все варианты, все ветви развития города при действии существующих тенденций и при их изменении и после этого предоставляем на выбор возможные пути развития города.

Корр. Вы говорите «мы», имея в виду только архитекторов?

А. Гутнов. Нет, я имею в виду союз ученых. Вместе с нами, архитекторами, над этими проблемами должны в первую очередь работать социологи, ибо сегодня в развитии градостроительной основы практически нет серьезной социальной концепции. Как это ни странно звучит, по Москве практически не было глобальных социологических исследований. Во всяком случае, в Институте генерального плана Москвы до сих пор нет отдела социологии.

Москва сегодня — это не просто город, это город городов. Вспомните пословицу: «Москва — всем городам голова...» Есть в ней исторический центр, которому сегодня уделяется пристальное внимание, есть промышленный пояс — срединная зона, которая, являясь рабочим сердцем столицы, на протяжении многих десятилетий остается без всякого вмешательства и требует к себе совершенно нового отношения. Почему мы занялись центром Москвы и совершенно не обращаем внимания на бывшие, так сказать, рабочие окраины, которые сегодня оказались в сердцевине нашего города? Это задача номер один будущего генерального плана столицы — приведение в порядок именно ее промышленной зоны.

Периферийные районы — это совсем другая зона, которая тоже требует к себе особого отношения. И, наконец, Москва вышла за МКАД — это ближний пригород, это уже четвертый город, и будет колоссальной ошибкой, если мы будем продолжать там строить так же, как в центре или в срединной зоне. Ведь там совершенно другие характеристики рельефа, зелени, есть и часть дачной застройки, к которой тоже надо как-то отнестись. Одним словом, нужна четкая дифференцированная политика для разных территорий города. Грубо говоря, в центре мы должны заниматься как бы художественной штопкой, заботясь о том, чтобы поддерживать его в хорошем состоянии, а всякое вмешательство должно быть актом широкого общественного обсуждения и гласности. А вот срединный пояс — это зона крупномасштабной реконструкции. Если мы думаем о лице новой Москвы — Москвы XXI века, то скорее всего это лицо должно сформироваться именно в этой части города, которая во многих отношениях заждалась радикальных изменений.

Корр. Может быть, тут нам уже может в какой-то мере пригодиться опыт реконструкции центра Москвы? Ведь похоже, что на примере старого Арбата мы все начинаем осознавать социально-культурное и воспитательное значение центра как средоточия старой архитектуры, как достояния истории, напластования времен и эпох и т. д.

А. Гутнов. Заметьте, проблема отношения к центру и проблема сноса дома в центре перестала быть проблемой сугубо технической. Она стала проблемой морально-этической. То есть снос старого дома в центре Москвы рассматривается сегодня как убийство чего-то такого, что нам всем очень дорого и важно. Так вот обсуждаемая нами проблема — проблема качества среды, в которой живут люди, распространяется не только на 2 — 3 процента городской территории (Москва в пределах Садового кольца — это именно 2 — 3 процента городской территории), а и на остальные 80 — 90 процентов территории, представляющей не меньшее, чем центр, значение именно с точки зрения воспитания человека, формирования его отношения и любви к своему городу или улице. Вот сегодня все приезжают на обновленный, помолодевший старый Арбат, и им просто хорошо оттого, что всего-навсего покрасили дома и получилось некое защищенное место, где можно пройтись. Но ведь люди должны иметь такие места и там, где они живут, пусть в другой стилистике, совсем другие, но именно там, где они живут.

Корр. А то ведь получается, что они приезжают в центр посмотреть на красивую жизнь, которая им не принадлежит, хотя и имеют на нее полное право, потому что являются жителями Москвы.

А. Гутнов. Совершенно верно. И вот тут мы подходим к самому важному моменту нашего разговора, а именно: мы сейчас пришли к выводу о том, что для того, чтобы обеспечить равно высокое качество проживания во всей Москве, надо в различных ее районах строить разное жилье. Если бы такая программа начала осуществляться, она бы сняла этот немыслимый пресс и с центра, то есть если бы условия жизни стали бы более комфортными во всем городе, и в первую очередь на его периферии, то изменилось бы отношение и к потреблению центра. Ему стало бы значительно легче, а то он сейчас буквально задыхается от нашей любви.

Корр. Очевидно, та экономическая, народнохозяйственная, социально-культурная перестройка, которая сегодня осуществляется в разных сферах жизни, должна коснуться и процессов, о которых вы говорите...

А. Гутнов. Безусловно, и прежде всего эта перестройка должна произойти в нашей домостроительной промышленности. Ее просто необходимо перевести на такие рельсы, которые бы позволяли собирать дома любой конфигурации и этажности. Это делается во многих странах, да и у нас эта идея присутствует в виде так называемого Единого московского каталога. На деле же существующая система планирования и организации строительства предписывает, что мы можем собирать лишь несколько типов домов: например, один

протяженный, башня и какой-то еще — суть их не меняется. О каком же разнообразии новых микрорайонов тут говорить! Очень трудно доказать, что в условиях такого города, как Москва, возможно применение домов средней и даже малой этажности. Бытует мнение, что чем выше строятся дома, тем эффективнее используется городская территория. Это неверно. Исследования показывают, что выше 12-этажной застройки мы реального эффекта от использования территории не получаем.

Н. Кордо. Да, вы абсолютно правы. Один из наших серьезнейших недостатков в строительстве — то, что в среднем из шести представленных в Едином каталоге секций осваивается только одна. Причем тиражирование ее длится по 15 — 17 лет — какое уж тут разнообразие! И никакие наши уговоры, требования к строителям не помогают. Более того, они не только не хотят осваивать серию полностью, но они не хотят осваивать даже модификации одной и той же секции. К примеру, захотели архитекторы приодеть дом — сделать какое-то фигурное завершение фасада, нет, строителей на это не уговорить.

Вы знаете, доходит до смешного: когда к нам приезжают какие-то титулованные зарубежные архитекторы, мы их везем в Минск, потому что в Москве, кроме Северного Чертанова и в меньшей степени Тропарева, показывать сегодня нечего. Хотя весь Минск застроен — это мало кто знает — домами одной 464-й серии, все поражаются: ах, какое разнообразие! В Минске действительно каждый район отличается своеобразием, минчане ввели в жилое пространство даже воду, и Минск сегодня называют чуть ли не Венецией. Что же они сделали и чем добились такого разнообразия? Элементарной вещью — они очень часто меняют на разных домах наружные панели, «рубашки», как говорят архитекторы. Они выделили производство этих наружных панелей в производство малотиражное и часто переналаживаемое, которое не мешает поточному изготовлению других изделий. Такая организация кажется нам прогрессивной, и мы в Москве тоже хотели бы перейти на этот способ работы, потому что он дает многое: панели можно делать разными по цвету, рельефу, по архитектурной деталировке.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.