Прямой, без умолчаний разговор о том, что наболело, что волнует ум, тревожит совесть, начатый на страницах журнала молодыми коммунистами, затронул проблемы, которые сегодня никого не должны оставить равнодушными. Потому что речь — о самом важном. О том, что решает, состоялся ли человек как профессионал, гражданин, личность.

Хорошо, что «Смена» начала новый год, новую пятилетку не с победных рапортов, а с откровенного, прямого разговора о трудностях и недостатках, нерешенных проблемах, — я имею в виду выступления ленинградского рабочего Юрия Кортунова, павлодарского инженера Алексея Пешкова, напечатанные в первом и втором номерах журнала. Но и они, по-моему, не до конца четко сформулировали причину многих наших бед — расхождение между словом и делом. Сейчас многие, почувствовав ветры перемен, происходящих в стране, стремятся перестроиться в духе времени, работать по-новому. В почете критика и самокритика. Но иные говорят много и правильно, а приглядишься — престройка-то у них внешняя, и за новым «фасадом» все то же, что прежде: инертность, равнодушие, бездеятельность, нетребовательность.

Я сибиряк, и мне близко все, что происходит в нашем огромном регионе. По разным поводам да и без повода любят повторять изречение Михаилы Васильевича Ломоносова о том, что богатства страны прирастать будут Сибирью. Но создается впечатление, что иногда это понимают в таком смысле: мы, мол, будем сидеть сложа руки, а богатства тем временем будут расти и расти. Не хочу обижать, скажем, нефтяников, они, конечно, совсем без дела не сидели, но ведь тревожное положение в этой отрасли известно, и сложилось оно не за один же день. Я так понял: «сняли сливки» с мощных месторождений, взяли ту нефть, что сама, как говорится, в руки шла. а хлопотных забот с менее продуктивными скважинами избегали.

Богат наш край и углем. Богат-то богат, но ничего само собой не дается. Мне и моим товарищам небезразличен тот факт, что наша шахта и в целом Всесоюзное промышленное объединение «Кузбассуголь» оказались в большом долгу перед страной. Кто виноват? И какова, в частности, здесь мера вины нашей бригады, нашей шахты? Ведь именно мы, проходчики, первыми спускаемся в шахту, чтобы подготовить фронт работ для очистных комплексных бригад. Чем лучше это делаем, тем выше показатели у тех. кто идет за нами, тем больше угля выдают на-гора шахтеры.

Из всех чисто мужских мне по душе самая что ни на есть мужская профессия проходчика — тут есть где развернуться и проявить характер, способности. В том, что я выбрал именно это интересное и трудное занятие, сказалась, видимо, и наследственность: два моих деда и отец были шахтерами. В проходческом штреке и там. где добывают уголь, я впервые побывал еще в шестилетнем возрасте: уступая моим настойчивым просьбам, отец однажды сводил меня в шахту, показал ее устройство, подземные выработки и труд горняков. Семь лет назад шахта «Зыряновская», расположенная на окраине Новокузнецка, стала для меня вторым домом. Я теперь знаю тут каждый закуток. Четыре года назад меня приняли здесь в партию. Начинал рядовым горнорабочим — сейчас бригадир. Учусь на вечернем отделении горного факультета Сибирского металлургического института. Жена иногда ворчит, что дома, по ее мнению, бываю маловато: то работа, то общественные хлопоты, то занятия в институте, то сижу в техкабинете над чертежами очередного рационализаторского предложения. А мне нравится такой напряженный ритм жизни, когда не приходится раздумывать, на что «убить» свободное время.

У проходчиков нелегкая и опасная работа, которая не терпит людей расхлябанных, трусливых, неповоротливых, ленивых и индивидуалистов. Мы обязаны понимать друг друга с полуслова и действовать как единый организм, особенно в экстремальных ситуациях. Бывает, например, напорешься на водоносную жилу, и вода начинает стремительно заполнять рабочее пространство. Случись нечто подобное на поверхности — там есть куда выскочить и разбежаться. А в проходческой выработке берегов нет. Здесь требуется в считанные секунды сориентироваться, принять срочные меры для откачивания воды и... продолжать проходку: времечко-то не стоит на месте, заставляет пошевеливаться, поторапливаться.

В нашем комсомольско-молодежном коллективе двадцать четыре человека. Помимо рабочих основных профессий, мы включили в состав бригады также электрослесарей-повременщиков, чтобы заинтересовать их в конечных результатах. Теперь эти парни не сидят без дела ни одной минуты, всегда найдут себе какое-то занятие и работают от души, на совесть. Тем более что дел всегда невпроворот, а заработок в коллективе распределяется по коэффициенту трудового участия. Если бригада сочтет, что ты работал шаляй-валяй, не проявлял особого рвения, тут уж не взыщи: КТУ тебе будет снижен. А это не только ударит по карману. Состоится также жесткий рабочий разговор о твоей чести и совести, о том, какое это позорное дело — подводить своих товарищей, шагать с ними не в ногу.

Наш принцип — «лодырю и пьянице не место в комсомольско-молодежном коллективе». Попал к нам как-то в бригаду Анатолий Тюкин, лентяй и любитель «злодейки с наклейкой». На работе он или спал на ходу, или то и дело появлялся после глубокого похмелья. А какой от него прок? Не раз и не два обсуждали мы его поведение — не помогло. Пришлось распрощаться.

А вот с Петром Куликовым получилось иначе. Он тоже любил выпить и нередко приходил на смену «не в себе». Бывало, что и прогуливал. Я определил его в звено Кости Федорова, там крепкие ребята. По-свойски, по-рабочему взяли Куликова в оборот, да так, что у него оставалось только два выхода: либо бросить свои «художества», либо вон из бригады. Куликов — машинист проходческого комбайна, любит свою специальность. Выгонят отсюда — куда идти, кто его такого примет? Взялся парень за ум. переломил себя. Теперь золотой работник, ничего худого о нем не скажешь.

Не так давно произошел случай. Тщательно подготовившись к работе, наш Куликов за одну смену удлинил подготовленную выработку сразу на семь метров. Это на два метра больше, чем суточное задание для всей бригады. На шахте в тот же день появилась «молния», посвященная рекорду Петра Куликова «Виновник» ходил именинником, каска набекрень.

Мы правильно говорим: коллектив — воспитатель. Воздействуя на человека, он помогает ему выпрямляться, приобретать активную гражданскую позицию. становиться толковым работником. который общественные заботы ставит выше сиюминутных личных интересов. Однако и каждый отдельный член бригады — это не ноль без палочки. При определенных условиях и по принципу обратной связи он тоже может быть своего рода катализатором, оказывать воздействие на коллектив. Когда Куликов добился рекордной выработки, у ребят в остальных звеньях загорелись глаза и появился азарт: а мы чем хуже? Я заметил, что они стали спешить на работу, чтобы не терять ни одной минуты на раскачку. Правда, куликовский рекорд пока еще не побит, но производительность труда поднялась весьма заметно: каждое звено теперь проходит за смену до шести метров. Очень даже неплохо! Особенно если учесть сложные горно-геологические условия, в которых работаем.

В общем, у меня язык не повернется упрекнуть своих товарищей в равнодушии. безынициативности, нетребовательности друг к другу. На работе выкладываются полностью, «болеют» за производство. Но могли бы трудиться гораздо эффективней, производительней. Что мешает? Препятствия, искусственно воздвигнутые на пути научно-технического прогресса.

Возьму только одну сторону проблемы: научно-техническое творчество молодежи. Вам приходилось когда-нибудь слышать, чтоб кто-то сказал: «Всякие там рационализаторы и изобретатели нам не нужны»? Нет, конечно, на словах-то все приветствуют творчество молодых. А вот когда доходит до конкретного дела, до участия в этой работе...

На нашей шахте восемьсот человек — молодые люди в возрасте до 30 лет. Сколько из них занимаются научно-техническим творчеством? Одиннадцать... А почему так смехотворно мало? «Молодежь имеет мало опыта, слабо знает производство», — утверждают иные из наших руководителей. Да неправда это! Главная причина — в инертности и равнодушии тех, кто по долгу службы обязан двигать прогресс в угольной промышленности, создавать шахтерам условия для творчества, максимально высокой производительности труда.

У наших шахтеров есть немало интересных задумок, предложений, как поднять эффективность работы и ликвидировать долг государству. Но когда речь заходит о внедрении этих предложений, рабочий оказывается как бы в вакууме. Никто не спешит к нему: давай, я тебе помогу. Наоборот, нередко бывает так: «Ты придумал — ты и делай». Сам ходи и доказывай, что твое предложение представляет интерес и пользу для производства. Когда рабочему этим заниматься? Почувствует он себя никому не нужным со своими идеями да и махнет рукой на все.

Вот конкретные примеры из моей личной практики. Два с лишним года назад я разработал новую конструкцию хомута для соединения элементов арочных креплений. По отзывам специалистов, в том числе кандидата технических наук П. Уланова, который в то время работал главным технологом нашей шахты, новшество не только позволяло снизить металлоемкость хомутов но и давало возможность намного повысить производительность и безопасность труда при монтаже и демонтаже арочных креплений. В секторе изобретательства производственного объединения «Южкузбассуголь» мое предложение приняли, но ответ прислали такой: проведите испытания на несущую способность. Помилуйте, да где же и как я это сделаю, если у нас на шахте негде и некому проводить подобные испытания? Новый ответ: а это уж как хотите. ищите выход из положения. Стал искать. Пошел к главному инженеру Леониду Михайловичу Требухину. пригласил в соавторы: думал, с его помощью дело сдвинется с места. Не сдвинулось. Моему соавтору оказалось некогда заниматься этой проблемой.

Другой пример. Вместе со старшим инженером по горным работам Александром Булдаковым мы разработали конструкцию навесного оборудования для зачистки выработки за горнопроходческим комбайном. Подсчитали: его применение даст шахте за год 40 тысяч рублей экономии. И опять никто не шевельнулся, чтобы рацпредложение было внедрено.

Тут поневоле начнешь задумываться. есть ли смысл заниматься техническим творчеством, тратить на него время и силы, если тебе никто не помогает и помогать не хочет, словно ты не ради производства стараешься, а для личного сада-огорода. Думаю, однако, что безвыходных положений нет и быть не может. Что я конкретно предлагаю? Создать на предприятиях экспериментальные участки или специальные группы внедрения. Конечно, потребуются какие-то затраты, но они окупятся сторицей.

Нужна и деловая помощь инженерно-технических работников. У нас они пока мало уделяют внимания творчеству рабочих. в том числе молодежи. Надо бы, по-моему, так: рабочий подал идею, а ты, инженер, подхвати ее, осмысли.

Доведи вместе с автором до кондиции и добейся внедрения. Работа с рационализаторами должна быть составной частью твоих должностных обязанностей, а не личным делом: хочу — не хочу. Если ты инженер, то просто обязан в течение года привлечь к техническому творчеству столько-то человек, обеспечить обоснование, разработку и внедрение такого-то количества новшеств. И спрос с тебя за это самый строгий, по большому счету, без всяких скидок и кивков на «объективные обстоятельства». Не справляешься — уступи место другому. Так — и не иначе — должен стоять вопрос. Сейчас, когда партия на первый план выдвигает задачу интенсификации производства и резкого повышения производительности труда на основе ускорения научно-технического прогресса, никто из нас не имеет права работать по старинке.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.