Мертвые души

Потом он при мне говорил Антонову: «Ты-то видел их уже вымытыми, чистыми. А я захожу, смотрю, они все в саже. Волосы паленые. Их, наверное, пытались сжечь. Повернул голову одного. Не могу узнать, кто это. Это был не Женя. Это был твой Роман. А Женю изуродовали еще больше...»

Тысячи белгородцев пришли на похороны. Для поддержания порядка были направлены десятки милиционеров, многие — в штатском. Возле дома, где живут Антоновы и Лунины, несколько дней дежурила машина «Скорой помощи». Из цветущих женщин матери мальчиков на глазах превращались в старух.

— Ваше место работы? — спрашивал судья Антонову.

— Домохозяйка, — отвечала она. После гибели сына она не могла больше работать. И удивлялась, как еще живет. До гибели сына Антонов руководил крупной строительной организацией.

— Ваше место работы? — спрашивал его судья.

— Я работаю сторожем вневедомственной охраны, — сказал Антонов.

Он не мог больше выполнять свою прежнюю работу. У него то и дело непроизвольно катились из глаз слезы.

Камера, в которой я разговаривал сначала с Пронским, потом с Наумовым, была без лампочки, без электрических проводов. Таков порядок. Мало ли что взбредет в голову обвиняемому в тяжком преступлении... Мера эта в отношении Наумова и Пронского была совершенно излишней. Они не мучились угрызениями совести. Они совершили убийство в сентябре прошлого года. Суд состоялся совсем недавно. Почему? Попав в следственный изолятор, они узнали, что ожидается утверждение новых Основ уголовного законодательства, по которым лицу, совершившему преступление в возрасте до восемнадцати лет (статья 68-я), срок лишения свободы за тяжкое преступление не может превышать семи лет (вместо нынешних десяти). Они поверили, что можно протянуть время, дождаться принятия новых Основ и сократить себе наказание минимум на три года. Вот и «выдавали» следователям прокуратуры по преступлению в месяц, откровенно тянули время.

О каком раскаянии тут можно говорить?

Пронский признался, что лично у него был еще и другой расчет: «Чтобы все успокоились».

Один из восьми томов уголовного дела составляют коллективные письма жителей Белгорода и области. Десятки трудовых коллективов, включая профтехучилища, где учились Наумов и Пронский, требуют назначить им — в порядке исключения — смертную казнь.

Проводя закрытое слушание дела, суд сослался на то, что слишком много-де грязных подробностей, порочащих честь и достоинство потерпевших. Родители мальчиков потребовали провести открытое слушание той части дела, которая касается их детей, справедливо полагая, что город давно уже знает подробности и судебное разбирательство не сможет обесчестить их детей в большей степени, чем это сделали преступники. К ним не прислушались.

Устроители процесса добились своего. Зал был пуст. Не было ни одного представителя от белгородского комсомола, от местной прессы. Закрытое слушание. Кому-то оно стало удобным поводом не прийти. Закрытость судебного разбирательства, по существу, оказалась выгодной убийцам. Они и здесь добились своего: «Все успокоились».

Успокаивали долго. Устно и в местной печати. «Требования смертной казни, — писал в «Белгородской правде» начальник следственного управления областной прокуратуры О. И. Васильченко, — следствие грубейшего правового невежества. Ранее, в период пребывания Л. И. Брежнева на посту Председателя Президиума Верховного Совета СССР, был случай, когда Президиум Верховного Совета СССР разрешил «в порядке исключения» применить смертную казнь к лицу, не достигшему 18-летнего возраста. Но такие «вольности» не только не способствовали укреплению авторитета закона, а, наоборот, порождали к нему неуважение, толкали следователей, прокуроров и судей к нарушению закона. В отношении несовершеннолетних исключительная мера наказания не может быть применена. Об этом прямо сказано в статье 24-й Уголовного кодекса РСФСР. Закон есть закон, и никому не дано право его нарушать».

Можно добавить, что в 1973 году СССР присоединился к Международному пакту о гражданских и политических правах, согласно которому смертный приговор не может выноситься за преступления, совершенные лицами моложе 18 лет. К этому пакту присоединилось подавляющее большинство стран мира.

Да, законы требуют неукоснительного соблюдения. Но давайте прислушаемся к доводам тех, кто требует расстрела Наумова и Пронского. «Только в нашем институте, — читаю я в одном из писем, — оказалось более трех тысяч «правовых невежд». Нет, не так просто было любому из нас решиться поставить свою подпись. Но нам ясно, что преступники не только не раскаиваются, но и ведут себя как победители. Так можно ли ждать от них исправления? После 10-летней «стажировки» в местах лишения свободы они будут убивать еще изощреннее. Вновь будут жертвы. Так не будет ли преступлением перед этими новыми жертвами приговор, сохраняющий убийцам жизнь? Законы принимаются для защиты народа и одобряются народом. Защищает ли сегодняшний закон наших детей от несовершеннолетних убийц? Нет, не защищает. Одобряется ли этот закон народом? У нас в Белгороде — нет. Если бы об этом преступлении знали все советские люди, думаю, что большинство высказало бы точно такое же мнение. Так почему же нельзя отменить закон, который в большей степени защищает убийц от смертной казни, чем наших детей от этих убийц?»

Рядом с этим письмом у меня на столе лежит заметка под заголовком «Вернется ли гильотина?». В ней говорится, что с требованием восстановить смертную казнь за особо жестокие. и опасные преступления выступил во французском сенате бывший министр внутренних дел. Он не уверен, говорится в заметке, что его законопроект пройдет через Национальное собрание, и поэтому намерен обратиться к народу. И совсем недавно в программе «Время» прозвучало сообщение о том, что в США были приговорены к смертной казни подростки 15 — 16 лет, совершившие особо тяжкие преступления.

Что же получается? Во Франции и США такие же «правовые невежды», как и в Белгороде? Или все-таки там обращаются с законом так, как с ним и надо обращаться, видя в нем инструмент борьбы с преступностью, а не мертвую строку, которую нельзя переписать заново. На Западе ужесточают ответственность несовершеннолетних за особо тяжкие преступления, исходя из того, что современный 15 — 17-летний подросток вполне зрелая личность. Наши же законодатели, ударяясь в крайность, понижают потолок уголовной ответственности с десяти до семи лет. Так кто же в большей степени невежествен в правовом отношении?

Двадцати семи потерпевшим судья говорил одну и ту же фразу: «За дачу ложных показаний вам грозит уголовная ответственность до семи лет лишения свободы». Такая же кара грозит несовершеннолетним насильникам и убийцам, если статья 68-я новых Основ будет принята в том виде, в каком она разработана законодателями. Это ли не абсурд?

Работники правоохранительных органов справедливо предупреждают, что подобное ослабление уголовной ответственности приведет к увеличению числа наемных убийц среди несовершеннолетних. Не исключено также, что сами потерпевшие будут прибегать к услугам наемных убийц, чтобы отомстить. Выслушав это предположение. Антонов сказал мне: «И я бы нанял!» Сказал в горе, в отчаянии. Но ведь сказал!