Памяти Семена Егоровича Муксунова, сборщика пушнины из поселка Келлог

Старик Семен стоял с непокрытой головой в телогрейке и ватных прожженных штанах. Нижнюю часть лба и глаза закрывала повязка из темной ткани. Он опирался на посошок и слушал. Ближе к избушке на тропе лежала белая остроухая собака.

Река перед избушкой круто изгибалась, течение лизало слоеный песок кручи. Время от времени его груды осыпались с шумом. Наверху корни сосен были обнажены и висели. Одно дерево упало зеленой вершиной в реку, но еще цеплялось за верх обрыва; тропа к реке шла влево по самому краю. Осенью холодное ясное утро — гулкое. С верховьев спускалась моторная лодка. Звук был сначала слабый, тянулся долго и заполнил вокруг все. Старику показалось, что лодка проплывает мимо, но вдруг мотор стал работать тише — взревел и заглох. Волны ударили в обрыв одна за другой. Человек выпрыгнул легко, о землю ударился тяжелый мешок.

— Хе! — узнал его Семен. Он пошел вдоль обрыва и спустился по косогору к узкому пляжу. Собака осталась наверху.

— Лебедь совсем старая стала, — сказал приезжий о собаке. — Раньше бежала впереди тебя...

— Птица на пески вылетает? — спросил старик о глухарях.

— Сегодня четырех видел. Я вниз плыву — нужно зверя добыть. На звероферме мяса совсем нет.

— Ты можешь добыть лося, если свернешь на Сиговую. В это время там бывают лоси. Твой отец всегда убивал на Сиговой одного зверя. Один раз он добыл сразу двух быков: двух — на самом берегу. Он говорил, что носить в лодку было совсем близко. Они оба были жирные — он привозил мне сало... Ты муку не привез? — неожиданно спросил Семен. — Я мотор слушал, думаю: какой человек мимо проезжает?

— Один куль привез. Я спешу. Мука хорошая, ржаная — девятнадцать рублей куль...

— Это хорошо! — обрадовался старик. Он скривил — рот, поднял руку к голове и провел ладонью по волосам от затылка ко лбу. — Мне до весны терпеть — нужно не меньше чем три куля...

— Я спешил. — сказал приезжий. — Еще два тебе привезет Илья. У него большая лодка; он привезет и чай, и масло. Твою пенсию получал Георгий; они с Ильей все купят. Илья и его старуха выедут через два дня. Я-сейчас еду.

— ...А чай с белкой есть? — Старик Семен.спросил о том сорте плиточного чая, на этикетке которого нарисована белка.

— Есть.

— Это хорошо.

— Слушай, тебе письмо есть.

— Какое письмо? — старик удивился. — Век ни одного письма не получал!

— Оно — три листа. Мы с Ильей читали. Это какой-то твой друг. Ты его вез один раз на илимке в Келлог. Ему нужна медвежья желчь: у него сильно живот болит. И печень... Илья сказал, что в городе живет совсем глупый народ. Совсем глупый человек — просит у тебя!

Приезжий достал вскрытое письмо из металлического ящика, в котором лежали инструменты и запасные части к мотору.

Старик не ждал никакого письма и теперь только и думал об этой неожиданной новости. Он сел на койку у стола пить чай. В лепешке попадались рыбьи кости. Семен вспомнил, что вчера, после ужина, забыл их выбросить из котелка, и лепешка получилась негодная. Он хлебал и думал, что с ней делать. Не хотел ее выбрасывать — опасался, что съест Лебедь, и кости пеляди собаку ранят. Наконец решил положить на крышу; если станут клевать птицы — кости для них не опасны. «Птицу она не убьет», — подумал он. Старик был очень недоволен, что состряпал негодную еду. Он поднимал мешки — это была важная, тяжелая работа; он устал от нее, но еще больше от неприятного случая с лепешкой. Старик все время не переставал думать о новостях. Старался вспомнить человека, которого вез в Келлог. Они возили многих, вспомнить было трудно. Но старику показалось, что он вспомнил. Тогда вся его бригада была — два человека. К тому времени столько раз ходил с лодкой вверх и вниз по реке, что трудно посчитать.

Из деревни сплавлялись по Енисею, потом поворачивали в устье их реки. И уже не беспокоились, что на большой воде им помешает ветер. В устье течение было сильное, берега крутые и заросшие — тянуть лодку там всегда трудно. Первая речка, которая впадает по левую руку, — Парная; у Парной самый высокий берег и больше всего комаров. Потом старое русло — «Аппендицит», за которым на реке начинались хорошие для ходьбы чистые песчаные пляжи. Дальше — Сосновая курья, Лунный песок, Кедровый бор — места, где по заморозкам, после рассвета вылетает больше всего глухарей; они ходят и ищут камушки: он слышал иногда, как осторожные птицы поднимаются и усаживаются с шумом на деревья. Оттуда недалеко до устья Хоробы. Там в дупле кедра похоронен ребенок, которого когда-то родила жена Ильи, — ребенок умер совсем маленький; рыбаки недавно говорили, что дерево теперь упало, и кости в нем, как скелет рыбы. Еще дальше Олений перекат и фактория, а выше и выше — реки то слева, то справа: Хола, Выдриная, Алтус, Хынчес. Сиговая. До Сиговой шли неделю, и это была половина всей дороги. У фактории, на Оленьем перекате, было место, где утонул с оленями отец.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.